Трансформация европейской идентичности

16.02.2006

Трансформация европейской идентичности

Сурен Сарьян

Вопрос о европейской идентичности столь же стар, как сама европейская цивилизация. И ответы на него всегда были разными. Сегодня постановка вопроса и ответ на него становятся первым пунктом в повестке дня Европы.

Единой европейской идентичности, как осознания ее народами единой духовной общности Европы, когда-либо не существовало. Определений этой идентичности столько, сколько версий «Европы»: начиная с «Илиады» Гомера и кончая «сухими» принципами ЕС.

В течение последних пятидесяти лет под европейской идентичностью понимали общность принципов, принятых собственно Европейским Союзом, которые разделяют почти все народы континента: демократия, свобода, права человека, терпимость и примирение европейских наций.

Кстати, процессы европейской консолидации протекали на основе сохранения национальной самобытности, под лозунгом «Единство – в многообразии». Архитекторы ЕС стремились создать единую Европу, где личность была бы свободной, не зажатой границами своей страны и одновременно оставалась в тесной связи с национальной самобытностью.

Вопрос, однако, в том, что указанные общеевропейские ценности нации континента разделяют в разной степени. Основной ценностью, объединившей их большую часть, было христианство, пусть в виде разных церквей, фундаментальные принципы которого ныне предаются забвению. Еще во время подготовительных работ по европейской конституции проявились острые противоречия в вопросе о необходимости упоминания в его тексте о христианском наследии Европы. В итоге осталась лишь расплывчатая фраза об общем историческом наследии континента.

А отказ от христианских ценностей равнозначен отказу от собственной истории и предков. Не надо забывать, что впервые понятие «европейцы» было упомянуто в хрониках VIII века в связи с христианами, противостоящими вторгшимся в Европу арабам-мусульманам. Даже Ватикан настаивает, что «Европа или христианская, или это не Европа». То есть, христианские ценности рассматриваются как ядро общеевропейской идентичности, объединяющее европейские нации, отличающиеся своей историей и традициями.

Однако в современную эпоху христианство как цивилизационная система и вера, присущая Европе, оказалось в глубоком кризисе, что констатирует даже Папа Римский, когда говорит о наивысшей для христианской ценностной системы угрозе – появление гедонистического общества: основной целью и смыслом такого общества становится наслаждение жизнью всеми способами. Показателями этого общества и кризиса христианства являются неуклонное падение рождаемости, извращение традиционных понятий о семье, перманентное усиление воздействия гомосексуализма.

Параллельно со всем этим на континенте происходят «случаи», являющие сигналы тревоги для европейских элит и народов. Более года назад в Нидерландах был убит известный кинорежиссер Тео ван Гог – из-за того, что снял фильм о применяемом исламом насилии. Далее, в июле 2005 года в Лондоне террористические акции провели дети эмигрантов, получивших английское гражданство, а в ноябре ареной вандализма эмигрантов из арабского мира и Африки стал Париж; эксперты, журналисты и обычные граждане начали говорить о захвате Европы пришлыми и вообще о крахе Европы.

А всего двадцать-тридцать лет назад мусульманских эмигрантов европейцы принимали с радостью, видя в них, прежде всего, дешевую рабочую силу. Однако когда уровень рождаемости снизился до минимальных показателей, Европа оказалась в зависимости от эмигрантов. Сегодня около 10% населения Европы составляют родившиеся за ее пределами, а 20% родились в семьях эмигрантов.

На континенте проживает 15-20 млн мусульман, что составляет 4-5% его населения. По разным прогнозам, мусульманское население Европы к 2025г. удвоится. Только в крупнейших городах Великобритании, Нидерландов и Бельгии уже в 2015г. население будет автохтонным лишь наполовину.

Пришлые не хотят интегрироваться в европейскую идентичность: они живут в Англии, Франции, Голландии, но не являются англичанами, французами, голландцами. И позицией Европы, пережившей в 20 веке две мировые войны, продолжает оставаться терпимость, неприятие национализма, поиск причин погромов и террористических акций в недостаточном внимании к эмигрантам, в их уровне воспитания.

Однако западноевропейский принцип «мягкой интеграции» себя не оправдал, т.к. он видит последствия болезни, обходя причины. Политическая корректность, доведенная до абсурда, более не может вуалировать те реалии, с которыми сталкивается сегодняшняя Европа.

Социальная траектория вандализма в общественной жизни многих стран Европы проходит вдоль этнических и религиозных «окопов», одновременно являющихся культурологическими. Великий идеал французской революции – сделать нацию общностью граждан (независимо от вероисповедания и места рождения) с равными правами и обязанностями – уступила взрывоопасной идее «мирного сосуществования» с закрытыми анклавами. Анклавами, которые тщатся самоутвердиться и стараются жить по собственным автономным законам. Не было принято во внимание, что культурные различия подвержены изменениям менее, чем социальные и политические реалии. Левый может стать правым, бедный – богатым, но мусульманин или араб вряд ли станут христианином или французом. В итоге голландцы, англичане, французы оказались перед руинами своего поликультурализма.

Сегодня в Европе и у ее границ сталкиваются не христианская и мусульманская цивилизации, а постхристианские светско-либеральные ценности и традиционная ценностная система мусульман. «Если сохранятся нынешние темпы рождаемости, – пишет британский журналист Тони Бленкли в своей книге «Последняя возможность Запада», – если продолжится современная политика Евросоюза, если не изменится образ мышления Европы (в некоторой степени – и Америки), то европейские ценности и образ жизни будут вытеснены из Европы ценностями радикального ислама».

Падение рождаемости или естественного воспроизводства и впрямь становится серьезнейшей проблемой западной цивилизации. Известно выражение муллы Омара из Бордо: «Одной лишь плодовитостью наших женщин мы победим христиан. Ведь француженки, чтобы быть свободными, не хотят рожать. Мы же заставим их ухаживать за нашими детьми».

В результате всего этого в Европе появятся территории, которые не будут контролироваться центральным правительством. Скажем, французское «Косово» или британский «суннитский треугольник». Таким образом, весьма вероятно, что в ближайшие 20-30 лет Европа на самом деле превратится в «Еврабию», если...

Какая-либо тенденция в истории не длится вечно. И эта тенденция также может быть прервана. Европа входит в некий этап трансформации своей идентичности, который потребует предпринять определенные шаги.

Этот вызов поставит Европу перед необходимостью выдвижения новой политики и выявит лидеров нового качества, существенно отличающихся от деятелей Европы сего дня, которые не в состоянии увидеть день грядущий и думают лишь о мелких тактических задачах. По ходу будут набирать мощь политические силы, призывающие к возврату традиционно-христианской ценностной системы и противостоянию экспансии «чужих». Уже сейчас многие из европейцев открыто говорят: «Мы были слишком умеренными. Прошли деньки чаепитий». Некоторые правосторонние политические деятели называют политкорректность и терпимость ахиллесовой пятой Европы, а мусульманских эмигрантов – троянским конем.

Прежде всего, европейские страны серьезно усложнят процесс эмиграции, резко сократив приток из мусульманского мира. Возможно, выдворят значительную часть уже эмигрировавших. Вопрос рабочей силы, возможно, можно будет решить за счет эмиграции из стран Центральной и Восточной Европы. Вполне ожидаемо, что в скором будущем Франция, Голландия, Германия откроют свои границы перед эмигрирующими из Польши, Украины, Румынии, т.е. перед теми, кто не отрицает западные ценности, а органически дополняет их.

И самое главное: понятие «ядро Европы» на протяжении веков связывается с такими странами, как Италия, Франция, Голландия, Великобритания. Сейчас, однако, в течение нынешнего периода трансформации европейской идентичности вполне вероятно, что сердцевина Европы переместится на восток, и скоро новыми носителями «европеизма» станут Германия, Польша, Украина, Чехия, Венгрия, Балтийские страны (даже Армения с Грузией, имеющие все шансы стать частью новой Европы). Эти страны не сталкиваются с проблемой потери своей европейской идентичности, а наоборот – могут вдохнуть новую жизнь в европейскую цивилизацию. Точно так, как в свое время носителями понятия Европа были Греция, а далее Рим, но, когда в эти страны ворвались варвары и уничтожили древнюю культуру, «эстафета» передалась Франции, Италии, Испании, а Рим и Греция сегодня наслаждаются своей древностью, превратившись в центры туризма. Та же участь, надо полагать, сегодня ожидает Париж, Лондон, Амстердам.

Парадоксально, но, защищаясь от «новых варваров», Европа сможет найти выход благодаря тем, кого веками воспринимала в качестве чужеродных для европейского мира, – сербам, украинцам, русским. Защищаясь от наводящих ужас азиатских гуннов, Римская империя обратилась за помощью к другим варварам, пришедшим с Востока, – готам. А потом те же дикари – гунны (венгры) и литовцы, защитили Европу от монголов и османских турок.

Не случайно, что сегодня страны Центральной и Восточной Европы показывают более динамичный экономический прогресс, чем западноевропейские страны. Кроме того, у первых выше степень осознания собственной национальной идентичности и строгого отношения к иноземцам.

Однако для этого варианта развития европейской истории существуют и серьезные препятствия. Страны Центральной и Восточной Европы также не избежали симптомов постхристианского общества – падения рождаемости, распространения гедонистической культуры. Почти все страны «Новой Европы», такие как Болгария, Румыния, Украина, в ближайшие двадцать лет столкнутся с падением рождаемости, в то же время, значительная часть их населения эмигрирует в страны Западной Европы. Хотя не надо забывать, что «новые европейцы», начиная с 1989 года, переживают расцвет национальной самобытности, энергия которого будет подпитывать их еще довольно долго, а вот представить однополые браки в Польше или в Грузии сегодня не получается.

Фактически, мы можем стать очевидцами нового возрождения Европы как культурно, исторически, религиозно осознанной общности.

На одном можно настаивать точно: через пятьдесят лет мы будем иметь дело с действительно новой Европой. Вопрос в том, кто будет предводительствовать в этой «новой» Европе – пришлые из Северной Африки, Ближнего Востока, Южной Азии, или народы Центральной и Восточной Европы? Главные события еще впереди.

Возврат к списку

Другие материалы автора