ЕАС: ПРОБЛЕМЫ ИНФОРМАЦИОННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ И ВОЗМОЖНЫЕ СЦЕНАРИИ ИНТЕГРАЦИИ

15.03.2013

ЕАС: ПРОБЛЕМЫ ИНФОРМАЦИОННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ И ВОЗМОЖНЫЕ СЦЕНАРИИ ИНТЕГРАЦИИ

^{На основе доклада на конференции «Евразийская интеграция: перспективы, задачи, направления обсуждений»,

26 января 2013г., Ереван}

Гагик Арутюнян

Решение глав Белоруссии, Казахстана и России о создании Евразийского союза (ЕАС) и возможность Армении присоединения к этому союзу вызвали в армянском обществе оживленные обсуждения. Это обусловлено следующими обстоятельствами.

Известно, что Россия является стратегическим союзником Армении, а членство в ОДКБ (вкупе с двусторонними соглашениями с РД) является основой национальной безопасности РА. Наряду с этим, в течение уже достаточно долгого времени Армения в различных форматах сотрудничает с Евросоюзом: в настоящее время идут переговоры по ассоциированному соглашению с ЕС, а партнерство с НАТО протекает в рамках Плана действий по индивидуальному партнерству. Поэтому перспектива присоединение к ЕАС была воспринята частью общества как альтернатива, которая снимает с повестки дня взаимоотношения с ЕС. Однако такая упрощенная трактовка быстро потеряла свою актуальность: политическое руководство республики и большая часть аналитического сообщества однозначно высказались в том ключе, что возможная евразийская интеграция никак не препятствует реализации европейских проектов в правовой, образовательной и других сферах. Более того, некоторые аналитики пошли в своих суждениях дальше и выдвинули тезис о возможности сближения ЕАС и ЕС и интегрировании Армении в «Большую Европу».

Так или иначе, дискуссии на эти темы способствовали актуализации вопросов геополитической и цивилизационной ориентации и приоритетов в политической и общественной повестке дня. В данном контексте мы представим некоторые соображения относительно как проблем информационного характера, так и возможных интеграционных сценариев.

Объективная оценка истории – фундамент интеграции

Известно, что результативность политического процесса во многом определяется его информационным сопровождением, которое эксперты RAND представляют даже не как вспомогательную операцию, а выделяют в виде самостоятельного жанра политики – ноополитики. Между тем в этом аспекте возможное формирование ЕАС находится далеко не в лучшем состоянии хотя бы по той причине, что граждане будущего союза зачастую больше информированы о событиях в Латинской Америке, нежели о том, что же происходит в будущих «братских республиках». К сожалению, сегодня также невозможно обсуждать макропроблемы типа контента или количественных показателей информационной составляющей интеграционных процессов по той простой причине, что такие исследования и анализы просто отсутствуют (справедливости ради отметим, что недавно создан портал «Евразийская информационная лига»¹, призванный несколько выправить нынешнее не очень благоприятное положение в этой сфере). По этим причинам мы остановимся на, казалось бы, мелочах, так как именно в них и часто «кроется дьявол».

Обратим внимание на словосочетание «постсоветское пространство». Здесь префикс «пост» и эпитет «советское» дают представление о политико-общественном прошлом этих стран, но не несут смысловую нагрузку относительно их современного состояния. Слово же «пространство» ассоциируется с некоей обезличенной и обезлюженной территорией. Поэтому оно воспринимается негативно и коррелируется с имеющимися в данном «пространстве» специфическими – как правило, нерешенными – проблемами. Нельзя полностью исключить версию, что «запуск» и «тиражирование» термина «постсоветское пространство» в медиаполе является своего рода мемом, который в социальной психологии интерпретируется как смысловая направляющая установка, передаваемая из одного сознания в другое и формирующая определенное – в данном случае негативное – восприятие.

Обратимся и к другим, более важным примерам, основным из которых в данном контексте является СССР, чьим демонизированным образом пугают даже на уровне госсекретаря ведущей державы. Сразу подчеркнем, что речь никак не идет об идеализации СССР: советская система была создана в худших традициях революционного насилия, террор против собственного народа по разным мотивам и без оных продлился около 36 лет (1917-1953гг.), до смерти Сталина. Число жертв политических репрессий согласно данными «Комиссии по оправданию жертв политических репрессий» при президенте РФ², составляет около 32 млн. человек, из коих 13 млн. – в результате гражданской войны и «советизации» (1918-1923), когда в стране бушевал тотальный «Красный террор». Определенную часть огромного числа потерь в Отечественной войне также можно приписать к «особенностям» советского режима: известно, что при проведении масштабных военных операций катастрофические людские потери принимались как должное.

Но вместе с тем СССР победил фашизм и превратился в страну с высокоразвитой наукой, технологиями и культурой, на основе которой был сформирована новая, уже советская интеллигенция – носительница глубоких знаний и духовных ценностей. Воспользовавшись хрущевской «оттепелью» и частичными реформами, эта творческая элита в определенной мере взяла на себя миссию духовного и идейного лидера советского народа. Очевидно, что история любой страны – это не только история политического режима, a (скорее всего даже в первую очередь) – это история общества и народа этой страны. В этом аспекте весьма глубокое и метафизическое определение СССР предложил один из крупнейших философов современности Александр Панарин в своей книге «Стратегическая нестабильность ХХI века» [1]. Следующую выдержку из этой книги имеет смысл привести целиком։ «Наша гипотеза состоит в том, что новейшие события в России имеют всемирно-исторические корни: они связаны с попыткой глобального реванша индивидуалистического буржуа над всеми теми социально-экономическими, политическими и идеологическими формациями, которые стали ответом наиболее развитой, в интеллектуальном и нравственном отношениях, части человечества на нигилистический вызов буржуазного отщепенства. Однако реальные исторические типы не строятся на основе примитивного формационного детерминизма – как порождение одномерной классовой, идеологической и иной “сущности”. Советского человека от подобной одномерности спасало его классическое культурное наследие, в первую очередь – литературно-художественное. Сплошная грамотность – не загадка, ее можно внедрить, затратив соответствующие силы и средства. Загадка состоит в том, как она была использована “советским человеком” на глубоком личностном уровне. Научившиеся читать могут поглощать бесчисленные комиксы, детективы и “супердетективы”, “маленькие тексты с большими картинками” (особенно пикантного содержания). Все это мы видим на примере американской массовой культуры, сегодня заполонившей мир. Труднее объяснить тот факт, что юноши и девушки, усвоившие грамотность в первом поколении, стали читать Пушкина, Толстого, Достоевского – уровень, на Западе относимый к элитарному».

Если рассматривать процессы в этом ключе, то коллапс СССР был не только геополитической, но и – быть может, даже в первую очередь – цивилизационно-гуманитарной катастрофой, которая высвободила колоссальную деструктивную энергию. Последствия этой катастрофы не преодолены до сих пор и ee продолжением в терминах информационной безопасности является то, что очерняется собственная история и из памяти народов вычеркивается целая эпоха. Любопытно, что один из видных представителей диссидентского движения, бывший узник мордовских лагерей Борис Кагарлицкий признал, что подобное отношение к собственной истории является глумлением в первую очередь над памятью жертв тоталитарного режима [2].

Сегодня отчетливо видны тенденции манипулирования и стирания национальной памяти, свидетельствующие о применении современных технологий из области информационно-онтологических войн и nation building. В результате, в СМИ можно встретить относящиеся к советскому периоду преимущественно «трагические» или «иронические» материалы, а также призывы вырваться из «когтей прошлого». Стиль, дух и «черно-белые» подходы этих явно «экспортных» материалов в некоторых случаях удивительным образом напоминают пресловутый большевистский «агитпроп».

Между тем существующий подход к оценке СССР и искажение объективной истории являются не только нравственной проблемой, но и грубым попранием всех правил информационной безопасности, согласно которым необходимо соблюдать неразрывность при изложении истории и сохранять национальную память. Характерно, что примерно таким же образом поступили большевики (как российские, так и армянские) с историей царской России и Первой Республики Армения. Следует признать, что развал системы, как это произошло в СССР, является последним преступлением коммунистической номенклатуры, и в составе этого преступления не последнее место занимает искаженная интерпретация собственного прошлого [3]. На наш взгляд, лишенные исторического фундамента народы СССР были в какой-то мере запрограммированы на «революционные преобразования» с заведомо печальным итогом: нечто подобное мы сегодня наблюдаем в арабском мире, где в результате революционных движений в некоторых странах развалилась государственно-экономическая система и потерян реальный суверенитет. Пожалуй, можно слегка перефразировать Карла Шмитта и привести его мысль о том, что «философские парадигмы марксистского и либерального идеологического/экономического демонизма едины» [4].

Заметим, что законы информационной войны блестяще соблюдают англосаксы: их концепция исторической традиции не приемлет демонизации собственной истории, какой бы трагической она ни была, и это тот случай, когда нам следует поучиться у них. К примеру, Кромвель и «убиенный им» Карл I Стюарт прекрасно уживаются и культивируются как на страницах исторических трудов, так и в художественной литературе, кинематографии и т.п. Естественно, что такая «безупречная» британская история в такой интерпретации и массовом тиражировании стала элементом сознания не только англосаксонской, но и мировой общественности.

Но демонстрация манипуляций, согласно булгаковскому персонажу Бенгальскому, требует «их разоблачения». Впрочем, как в «Варьете», так и в нашем случае простых рецептов нет, и самое худшее, что можно сделать – это немедленно приступить к восхвалению СССР (что было бы грубой ошибкой). Тут крайне важно не впадать в крайности и не увлекаться, например, виртуальной реанимацией культов «вождей революций и народов»: реабилитация тоталитаризма – вещь крайне опасная и бумерангом может ударить по обществу. Однако необходимо разработать логистику разумной информационной политики, постепенно корректировать лексику и возвратить в определенную информационную нишу нашу историю. Очевидно, что трансформация так называемого «постсоветского пространства» в геополитическую, экономическую и цивилизационную инфраструктуру даже теоретически невозможна без фундамента, каковым является как наша общая история, естественно, включающая историю тех стран и народов, которые потенциально могут войти в ЕАС. Задача эта непростая: надо мобилизовать соответствующих экспертов, разработать концепцию и механизмы ее реализации, а потом надо все это применять на практике, что немыслимо без организационных и материальных ресурсов.

Вместе с тем известно, что «матрица интегрированного пространства» является не только элементом исторической памяти и информационной политики, но и как бы материализованным объективным фактором. В этом контексте реинтеграционные устремления выглядят вполне закономерными. К тому же, они зиждутся не только на историческом опыте, но и отражают тренды современного миропорядка³. Исходя из этих предпосылок, рассмотрим некоторые возможные глобальные и региональные интеграционные сценарии.

Возможность макроинтеграции в формате «Большой Европы»

Известно, что формирование ЕАС в своем развитии не исключает интеграцию и с ЕС. Об этом заявил и президент РФ Путин в своей программной статье в «Известиях», где он пишет, что: «Евразийский союз будет строиться как неотъемлемая часть Большой Европы, объединенной едиными ценностями свободы и демократии…».

Мы попытаемся представить возможности подобного макроинтеграционного сценария. Но при этом, опять таки исходя из канонов информационной безопасности, не будем рассматривать негативные сценарии типа того, что ЕС будет трансформирован в «Евростан» или «Евробу» с «мечетью Парижской Богоматери», а Россия «сожмется» до размеров Московского княжества. Целесообразнее обсудить более оптимистические варианты: ведь подобные мрачные прогнозы превращаются как бы в некие инструкции, которые формируют сознание общественности и тем самым способствуют реализации негативного будущего уже в настоящем. А пока предпримем краткий исторический экскурс по Евразии.

В Западной Европе интеграционные процессы (по современной терминологии) начались со времен Pax Romana, который сформировал имперскую матрицу Старого Света и на которой король Оттон I Великий в 962 году основал Священную Римскую Империю (так называемый Первый рейх). Дело это – с учетом создания последующих рейхов и ЕС – продолжается по сей день.

Позже была создана и Российская империя, которая сформировала восточно-евразийскую имперскую матрицу, которая была более гомогенной и наиболее масштабным проявлением которой был послевоенный СССР вместе с соцстранами Восточной Европы. До того также были попытки интеграции Евразии: после “наполеоновских войн” на Венском конгрессе (1814-1815гг.) (с участием практически всех европейских стран) тремя монархами – императором Александром I (который собственно был инициатором созыва подобного конгресса), императором Францем I Австрийским, королем Фридрихом Вильгельмом III Прусским было подписано соглашения под названием Священный союз. Этот конгресс, по терминологии Киссинджера, фактически выработал систему общеевропейской коллективной безопасности (т.н. «Европейский концерт») которая весьма эффективно функционировала в течение полувека – до Крымской войны [5]. Венский конгресс отдаленно напоминает Ялтинскую и Потсдамскую конференции после Второй мировой, когда был реализован усеченный проект «Большой Европы» в формате от Берлина до Владивостока.

В контексте современных интеграционных процессов в Евразии необходимо упомянуть имя бельгийского политолога и политика, представителя идеологии так называемого «Третьего пути» Жан-Франсуа Тириара⁴, который после Второй мировой выдвинул идею «Большой Европы» от Дублина до Владивостока: любопытно, что потом эту идею подхватил и использовал в своем политическом лексиконе Шарль де Голль, известный своими собственными представлениями об устройстве континентальной Европы.

Нынешний проект под названием Евросоюз является очередным этапом эволюции европейской интеграционной/имперской матрицы. Он по внутреннему содержанию чем–то напоминает Австро-Венгрию или даже СССР (так считает, например, знаменитый Зигмунд Бауман, который утверждает, что «прошлое России – это будущее ЕС»⁵). Однако тут следует учесть следующее: установленное после войны внешнее – Североатлантическое – управление ЕС затянулось, и перспектива последнего превратиться в самостоятельную геополитическую единицу весьма призрачна. Только на нынешнем этапе формирования многополярного мира ЕС приобретает – в основном стараниями Германии⁶ и в известной мере Франции (несмотря на существующие противоречия между этими странами) – внешнеполитическую автономию. Заметим также, что из приведенных выше примеров следует, что определяющим условием для сближения Западной и Восточной частей Евразии является схожесть политико-экономических систем и ситуация сегодня в этом аспекте вполне благоприятная.

В дополнение к этому часть европейских лидеров, в условиях ослабления североатлантического влияния, стремится к более равноправным военно-политическим союзам и в этом контексте развитие отношений с Россией, а в перспективе – с ЕАС, выглядит заманчивым. Для ЕС в экономическом аспекте ассоциация с ЕАС, кроме доступа на широкий рынок, интересна и в плане оптимизации коммуникаций с Азиатско-Тихокеанским регионом. Отметим также, что в условиях усиления Китая не исключено, что и США и Великобритания традиционно не будут особенно сопротивляться сближению ЕС и ЕАС, т.к. в отличие от эпохи мировых войн, на арене геополитических тяжеловесов появился Китай и альянс/ассоциация ЕС-ЕАС в некоторых сценариях может оказаться той буферной военно-политической зоной, которое будет в состоянии демпфировать возможную китайскую экспансию.

Однако в предполагаемом макроинтеграционном сценарии есть так называемая критическая инфраструктура, каковой является Украина, которая в этом контексте несет огромную геополитическую и геоэкономическую нагрузку. При оптимальной политической организации эта страна способна превратиться в связующее звено между ЕС и ЕАС, получая при этом огромные дивиденды, в обратном же случае без Украины шансы на формирование ЕАС и сближение ЕАС и ЕС достаточно проблематичны.

Но вернемся к проекту ЕАС применительно к региону Южного Кавказа и Армении.

ЕАС, регион и Армения

Известно, что в мире параллельно с интеграцией происходят и процессы фрагментации, что особенно наглядно видно на Большом Ближнем Востоке. «Арабская весна» в значительной степени объединила Исламский мир, но вместе с тем отделила его от Западного, европейского мира, т.е. процессы, идущие в ББВ, имеют двойной контент, так как параллельно происходит как интеграция, так и фрагментация глобального мира. Наряду с этим падение светских режимов и политико-религиозная радикализация превращают Ближний Восток в нестабильный и, следовательно, непредсказуемый в военно-политическом плане регион.

Между тем Армения сопредельна с функционирующим в режиме турбулентности Исламским миром, что обостряет проблемы национальной безопасности в очень широком диапазоне – от проблем безопасности армянских общин Ближнего Востока до возникновения масштабной региональной войны с применением оружия массового поражения [6]. Очевидно, что такая ситуация актуализирует вопросы военно-политической ориентацией и диктует Армении принимать активное участие в евразийском интеграционном процессе.

Задача «интеграции» актуальна и в региональной плоскости. Ведь наряду с Арменией на кромке геополитического и цивилизационного «разлома» оказалась и Грузия, которая также является «пограничной страной». Однако необходимо констатировать, что эта стран в экономическом плане находиться в зоне интересов Турции и Азербайджана. В частности, в 2010г. были декларированы намерения о создании азербайджано-грузинской конфедерации. За последние 5 лет Азербайджан инвестировал в экономику Грузии свыше $800 млн., а в 2011г. товарооборот между Азербайджаном и Грузией вырос на 36%, составив $1,037 млрд.⁷ Турция же является для Грузии торговым партнером номер один, и товарооборот между этими странами достиг $1,5 млрд.⁸ Строительство же железной дороги Баку – Карс – Эрзерум, а также поставки азербайджанского газа указывают на турецко-азербайджанскую доминацию в экономике Грузии. К указанным обстоятельствам накладывается рост политико-экономического влияния азербайджанского меньшинства в Грузии. В частности, в населенном азербайджанцами районе Квемо-Картли (которую сами местные жители называют «родиной героев турков») на фоне сепаратистских настроений, наблюдается активное внедрение азербайджано-турецких учебных программ за счет зарубежных инвестиций [7]. Все эти факторы говорят о том, что политико-экономическое влияние соседних стран на Грузию возрастает и в сложившейся ситуации Грузии в лучшем случае уготован статус «младшего партнера». Любопытно, что так называемая «проевропейская – западная» политика президента Саакашвили и его своеобразная интерпретация национальных интересов Грузия в реальном измерении обернулась зависимостью от «Востока».

Очевидно, что Грузия в контексте региональной интеграции в ЕАС является примерно такой же критической инфраструктурой, как Украина в случае ассоциации ЕАС с ЕС. С учетом происходящих в этой стране обнадеживающих перемен одним из возможных сценариев интеграции с ЕАС – с точки зрения известных экономических, таможенных проблем – на первом этапе представляется создание, например, общего рынка между Арменией и Грузией. Характерно, что нынешнее руководство Грузии стремится решить мирным путем также известные проблемы с Южной Осетией и Абхазией. Это может сделать возможным формирование цивилизационной оси, простирающейся от Краснодара, Сухума, Цхинвала до Степанакерта.

¹ http://eurasianinfoleague.com.

² http://www.lenta.ru/russia/2001/10/29/yakovlev/. Заметим, что из заключения этой комиссии следует, что число подсчитанных жертв не полное.

³ См., например, Global Governance 2025: At a Critical Juncture. National Intelligense Council, Europian Union Institute for Security Studies, September 2010, http://www.iss.europa.eu/uploads/media/Global__Governance_2025.pdf.

⁴ См., например, http://www.arcto.ru/modules.php?name=News&file=print&sid=396.

⁵ http://www.rodon.org/polite-110519100638.

⁶ Не случайно, что президент Путин впервые озвучил проект Большой Европы в 2010г. во время встречи с канцлером Меркель.

⁷ http://www.ru.journal-neo.com/node/117218.

⁸ ^{http://news.ge/ru/news/story/16788-gruzija-vybor-turcii-nomer-odin}.

Литература

Панарин А., Стратегическая нестабильность ХХI века. «Москва», ## 4-12, (глава 2, Почему рухнул Советский Союз? Кем же был «советский человек»?), 2002.
Кагарлицкий Б., Политология революции. – М.: «АЛГОРИТМ», 2007.
Арутюнян Г., Распад системы и формирование будущего. – Ер.: НОФ «Нораванк», 2011.
Шмитт К., Политическая теология. – М.: «KAHOH-ПРЕСС», 2000.
Киссинджер Г., Дипломатия. – М.: «ЛАДОМИР», 1997.
Арутюнян Г., Вызовы Армении в глобализируемом мире, «21 Век», # 1(26), с. 4, 2013.
Эвоян Л., Вовлечение Грузии в турецко-азербайджанский военно-политический союз, «21 Век», 2013 (в печати).

Январь, 2013г.

Возврат к списку

Другие материалы автора