ВЫЗОВЫ АМЕРИКАНСКОЙ СТРАТЕГИИ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Факт наличия стратегических интересов США в центрально-азиатском регионе впервые был четко зафиксирован в апреле 1997г. в специальном докладе, направленном в Конгресс Госдепом. В документе разъяснялось, что США, будучи крупнейшим в мире потребителем энергоносителей, заинтересованы в «расширении и диверсификации» мировых энергетических ресурсов. Более того, констатировалось, что по своему характеру американские интересы в этом регионе носят не только экономический, но и стратегический характер, т.к. «проблема непосредственно касается обеспечения безопасности Запада». В течение 1998-2005гг. США выделили странам региона в качестве помощи $1 млрд – огромную сумму для столь отдаленных от Америки стран.
Однако договоренности, достигнутые между Россией, Казахстаном и Туркменией о строительстве Прикаспийского газопровода (май 2007г.), бросили весьма серьезный вызов реальным интересам США. Проекты, обходящие Россию, – программа «Nabucco», спонсируемая ЕС, – а также давнее стремление американцев построить закаспийский газопровод от Туркмении до Средиземного моря, в настоящее время сталкиваются с труднопреодолимыми препятствиями. Строительство Прикаспийского газопровода, начало которого намечено на середину 2008г., может окончательно «застолбить» российскую монополию на львиную долю ресурсов туркменского газа. Наряду с этим многоходовая схема российских стратегов предполагает, что в «формате» означенных договоренностей также удастся сохранить доминирующее положение РФ в добыче и транзите значительных запасов казахской нефти.
Даже наиболее преданные американской администрации правые теоретики вынуждены признать, что в течение последних лет русские в этом регионе не знают поражения. Несомненно, в Вашингтоне прекрасно понимают, что на новом «этапе» этого большого состязания главное не договоренности, а их претворение.
Концептуальная база американской стратегии
Не секрет, что англосаксонскому стратегическому мышлению традиционно присуща инерционность: принятые к действию формулы и принципиальные геополитические положения трансформируются с большим трудом. Разработанные в начале 1990-х годов и примененные на практике модусы американской политики в этом ряду также не составляют исключения. Так, американское стратегическое мышление продолжает хранить верность закрепленному десяток лет назад тезису, согласно которому лишь в результате системных изменений можно обеспечить достижение долгосрочных фундаментальных целей – укоренение в регионе демократических процессов, либеральных рыночных отношений. С точки зрения нормативной повестки дня внешней политики США, основные недостатки проводимой РФ политики заключаются в следующем: российская политика принципиально не стремится к осуществлению региональных системных изменений, при этом главные побудительные причины и цели Москвы в Центральной Азии кристаллизуются в необходимости сохранения статус-кво. Согласно американским политологам, Россия стремится максимально защитить свои интересы в созданных ad hoc ситуациях, независимо от перспективы долгожительства местных режимов.
Противоречия практической политики
Исторический опыт свидетельствует, что современный внешнеполитический modus operandi предполагает существование двух «форматов» стратегических интересов – «доминирующих» и «ситуационных».
Начиная с 1997г. США стремятся практически совместить эти два подхода, отлично сознавая, что создание «доминирующей» американоцентричной системы неизбежно приведет к отказу, хоть и временному, от преследования краткосрочных, но конкретных целей (доступность энергетических ресурсов, контроль над путями их транзита, четкая финансовая рентабельность). По-видимому, именно этим обусловлена «колебательная» политика США: поддерживать определенную региональную сплоченность (регионализм), или акцентировать первичность двусторонних отношений?
При администрации Б.Клинтона очевидным образом доминировала идея создания региональной интегрированной системы: в официальном политическом дискурсе, как и в действиях, независящие от России интегративные инициативы оценивались вполне позитивно. Правда, как замечали некоторые обозреватели, исходя из прагматичных соображений, американская сторона не особо увлекалась региональным объединением, т.к. сплотившись, центрально-азиатские государства определенно могли бы начать торговаться с США, что усложнило бы задачи американской дипломатии.
Региональные стратегические приоритеты значительно изменились в результате военных операций, осуществленных в Афганистане в конце 2001г. Выбор Узбекистана в качестве узлового союзника был обусловлен необходимостью не только обеспечить трамплин для военных операций в Афганистане, но и трансформировать методы достижения своих сверхцелей. Огромная военная и финансовая американская помощь, оказанная Узбекистану, и продолжительная изоляция этой республики от других существенно изменили бы довлеющие американские подходы. В этой парадигме, создаваемой по логике силового равновесия, Ташкенту была бы отведена роль регионального лидера и наиболее влиятельного государства. Однако упомянутым планам не было суждено реализоваться: после известной смуты, спровоцированной в Андижане в 2005г., американо-узбекские отношения были заморожены, а Узбекистан официально вышел из ГУУАМ и вскоре присоединился к системе безопасности РФ (ОДКБ).
«Второй этап» соперничества
В августе 2006г. заместитель госсекретаря США С.Манн подтвердил, что «сейчас Соединенные Штаты сосредоточатся на осуществлении второго этапа поиска путей экспорта энергоносителей из Центральной Азии». Хорошо осознавая стремление России повысить свои «ставки» в регионе, Вашингтон в течение 2006-2007гг. провел огромную политическую работу с местными элитами, дабы не потерять роль основного инициатора в определении направленности региональных процессов. В частности, распалась традиционная внешнеполитическая повестка дня США, которая отличалась логикой поиска системных решений: на первый план были выдвинуты конкретные вопросы, связанные с гарантированностью американских интересов в сфере энергетики.
Тем не менее, как отмечают американские аналитики, «настаивание на создании региональной системы безопасности в настоящее время нереалистично, а разнородные амбициозные цели в стратегической повестке дня Вашингтона - труднодостижимы». В этом контексте кажется маловероятным, что США предпримут резкие контрмеры в ответ на активные шаги России.
Примечательно, что российским-туркменским-казахским договоренностям последовали молниеносные визиты американских высокопоставленных должностных лиц в Баку, Астану и Ашгабад. Согласно С.Манну, проект строительства Транскаспийского газопровода пока еще не развалился, т.к. «существуют месторождения, богатые энергоносителями». Последнее обстоятельство означает, что США продолжат участвовать в процессе контроля над каспийскими энергоносителями. Одновременно Вашингтон продолжит с большим вниманием следить за перспективой становления Казахстана региональным лидером, и об этом довольно прозрачно намекнул Р.Баучер, находясь в Астане в начале июля 2007г.
Наконец, пожалуй, самая важная тенденция состоит в американской стратегии, находящейся на этапе пересмотра. В начале 2007г. в Вашингтоне тот же Р.Баучер официально объявил о необходимости ускорения претворения инициативы новой «Большой Центральной Азии», что предполагает расширение и укрепление структурных региональных связей с Южной Азией, т.к. «там США имеют более мощные рычаги». Примечательно также, что в июле с.г. Ашгабад посетили военные и гражданские лица, ответственные за американскую политику в Юго-восточной Азии (до этого регион находился под ответственностью Центрального командования, расположенного в Европе).
Независимо от того, сколько просуществуют эти новые тенденции в политике США, очевидно, что в среднесрочной перспективе американская геополитика будет стремиться создать определенные альтернативы-противовесы, дабы предотвратить затвердевание однозначной ориентированности региона.
Возврат к списку
Другие материалы автора