МУЛЬТИПОЛЯРНЫЕ РЕАЛИИ, БЛИЖНИЙ ВОСТОК И ГЕНОЦИД В РЕЖИМЕ «БЕГУЩЕЙ СТРОКИ» (часть 2)

09.09.2013

МУЛЬТИПОЛЯРНЫЕ РЕАЛИИ, БЛИЖНИЙ ВОСТОК И ГЕНОЦИД В РЕЖИМЕ «БЕГУЩЕЙ СТРОКИ» (часть 2)

Гагик Арутюнян
Исполнительный директор Научно-образовательного фонда «Нораванк», Ереван

Любого будущего министра обороны, который опять
посоветует президенту послать крупные американские
сухопутные силы в Азию или на Ближный Восток,
надо будет отправить на обследование к психиатру.
Роберт Гейтс, министр обороны США 2006-2011гг.

«Пейзаж после весны»

Сегодня можно констатировать, что развития в арабском мире еще далеки от завершения: в Египте революция принимает, как и мечтали известные идеологи начала XX века, перманентный характер, а конфронтация исламистов и их противников перекинулась даже в считавшуюся стабильной Турцию. Отдельно следует рассматривать Сирию, где третий год продолжается война, и к этому вопросу мы вернемся. Однако уже сегодня можно подвести некоторые предварительные итоги. Если пропустить несколько специфичный Тунис, где процессы протекают в относительно мягком режиме, то наиболее общим итогом для стран региона является своего рода «разгосударствление»¹. Например, имеющая ранее определенную степень политического влияния и экономического развития Ливия фактически превратилась из государства в «территорию», где есть запасы энергоносителей и конфликтующие между собой группы населения. Характерно, что сразу после финального акта войны – убийства Кадафи – Ливия (или, как пишут некоторые обозреватели, «бывшая Ливия») переместилась в «серую зону» мировых СМИ, и даже теракты против дипломатов лишь слегка оживляют эту страну в информационном пространстве.

В считающемся лидером арабского мира Египте правит в принципе нелегитимная военная «хунта», а победившие на недавних выборах «Братья-мусульмане» и примкнувшие к ним салафиты пока безуспешно пытаются восстановить свергнутого Мурси. Вне зависимости от исхода этого противостояния общество страны оказалось – пожалуй, необратимо – расколотым и люмпенизированным: стремительно возросла преступность (количество грабежей за последний год выросло на 350%). Естественно, что в упадке оказалась и экономика: если отвлечься от сухих цифр МВФ и других международных организаций, то наиболее красноречиво об этом свидетельствует факт закрытия с 2011г. в стране 4500 фабрик и то, что за чертой бедности (по египетским меркам) оказались 25% населения [9]. Этот комплекс проблем практически лишает Египет каких-либо перспектив развития – по крайней мере, в обозримом будущем.

Независимо от механизмов формирования, статус «территории» еще раньше приобрел и Ирак. Эта страна после американского вторжения разделена по этническим и конфессиональным признакам, государственная система практически не функционирует, а межконфессиональные столкновения и теракты стали будничным явлением. Таким образом, перспективы развития Ирака столь же туманны, как и Ливии и Египта.

В регионе наблюдается и другая общность. В том же Ираке, например, в результате реформы государственной системы управления, правительство возглавили представители шиитского большинства, которые отнюдь не разделяют американскую политику по отношению к Сирии и занимают скорее проиранскую позицию. Примерно такое же положение сложилось в Египте, где у США не наладилось полноценное сотрудничество как с пришедшими к власти «Братьями-мусульманами» (несмотря на «американский след» экс-президента Мурси, в свое время работавшего в Америке), так и с нынешними военными (судя по приостановке поставок военной авиации). Если уж говорить о какой-то закономерности в контексте «новых властей», то можно констатировать лишь «реисламизацию» региона, возможно, навеянную несколько устаревшими идеями RAND об «умеренном исламизме», изложенными в проекте «Building Moderate Muslim Network»².

Таким образом, получается, что не была выполнена традиционно главная задача инспирированных извне революций или прямых интервенций – формирование лояльных властей (как это имело место, например, в Украине, Грузии или же Афганистане). Из этого также следует, что, скорее всего, замена правящих режимов «своими кадрами» не являлась главным мотивом происходящего. Нельзя полностью исключить, что сбылось упомянутое в предыдущем разделе предположение об автономных действиях НПО, СМИ или же «внутренних государств», а администрация США была поставлена перед фактом. Но, скорее всего, действия этих неправительственных организаций и/или «внутренних государств» подчеркивают сложную структуру понятия «национальный интерес» в современном мире и особенно – в Америке.

В этом контексте, особенно с учетом развитий вокруг Сирии и Ирана, одним из основных мотивов для трансформации стран региона могло бы быть обеспечение безопасности стратегического союзника «номер 1» – Израиля. Ведь очевидно, что какой бы воинственной ни была риторика властей, если их страны находятся в разваленном состоянии, то никакой реальной опасности для еврейского государства, имеющего успешный опыт борьбы с террористическими группами, она представлять не будет. Правда, это утверждение справедливо лишь на коротком отрезке времени – дальнейшая эволюция сложившейся обстановки не так уж и однозначна, и к этому вопросу мы еще вернемся.

Вместе с тем полная реализация такого «регионального сценария» сегодня находится под большим вопросом. Механизм инициирования внутренних беспорядков, а если этого оказывалось недостаточно – организация небольшой военной кампании для «спасения оппозиции от физической расправы», приводящий в итоге к деградирующей во всех смыслах стране, в Сирии не сработал. Здесь уже третий год идет упорная война³.

«Первая мультиполярная война»

Процессы на Ближнем Востоке на первом этапе протекали как бы по правилам монополярного мира: даже оккупация Ирака или же военное вмешательство в ливийские дела не встретило серьезного сопротивления, а к неодобрительным высказываниям лидеров отдельных стран (в том числе – членов Североатлантического альянса) или же порядком девальвированным резолюциям ООН международная общественность уже успела привыкнуть. Ситуация изменилась по ходу развитий в Сирии, где:

Правительство Башара Асада, опираясь на в большинстве своем лояльное к властям многонациональное население (заметим, что Сирия вообще не фигурировала в упомянутом выше revolting-index-е), проявило политическую волю и стало жестко подавлять действия вооруженные наемников, которые были направлены не только против властей, но и против мирного населения и религиозно-конфессиональных меньшинств.
Наемники в Сирию (по разным оценкам, сирийских граждан среди боевиков – не более 20%) прибывают из региональных стран и даже СНГ (в частности, из Азербайджана, Северного Кавказа и среднеазиатских республик). Среди них есть представители различных исламистских террористических группировок (среди которых выделяются «Аль-Каида» и «Джебхат ан-Нусра»). Боевики получают вооружение и материальное содействие со стороны США, Франции и Великобритании. Особенно значительна поддержка боевиков со стороны региональных стран, в первую очередь – Турции, Саудовской Аравии и Катара.
События в Сирии – важном союзнике Ирана – изначально имели четкую антииранскую направленность и были восприняты как «силовое приложение» к экономическим санкциям против этой страны. Естественно, что иранские власти стали оказывать Сирии военную помощь (как в виде техники, так и в лице добровольцев из элитных частей). Примечательно также, что Сирия получает помощь и от своих непосредственных соседей – Ирака (военизированные группировки лидера иракских шиитов Моктада ас-Садра) и ливанской «Хизбаллы» (из подконтрольных ей районов).
Дееспособность тандема Сирии с Ираном позволила России и Китаю более настойчиво отстаивать свои национальные, а тем самым и просирийские позиции на международной арене. Но дело не ограничивается дипломатией: Россия и Китай помогают Сирии как поставками военной техники (в основном российской, достаточно вспомнить относительно недавно достигнутую договоренность на предоставление авиационной и ракетной техники на $4-5 млрд.), так и в экономическом аспекте.

Таким образом, в разворачиваемые вокруг Сирии процессы непосредственно вовлечено достаточно много стран, связанных (а иногда – и не очень) с этими странами религиозных, боевых и террористических структур. Нынешнему конфликту присущи все элементы протекающих в годы Холодной войны локальных конфликтов: стороны широко применяют всевозможные средства дипломатического, военного, информационно-психологического⁴, экономического и террористического воздействия. Особенно активны в Сирии спецслужбы, которые выполняют свои специфичные функции в информационно-диверсионной сфере: в прессе можно встретить информацию о многочисленных фактах участия в боевых действиях турецких, французских и британских спецназовцев и иранских «стражей революции».

Все это позволяет утверждать, что сирийский кризис приобрел «глобальный» статус. Важным элементом сирийской войны является то, что впервые после окончания Холодной войны за пределами СНГ в режиме «горячей войны» столкнулись интересы России и, в частности, стран НАТО. Этот, согласно современной терминологии, «локальный конфликт малой интенсивности», отдельными своими элементами напоминающий Вьетнамскую войну, можно смело назвать «Первой мультиполярной войной». В связи с этим отметим следующее обстоятельство.

Несмотря на то, что сегодня США по своей военной мощи значительно превосходят всех остальных, политические и экономические возможности сверхдержавы заметно уменьшились. Этот факт адекватно воспринимается Соединенными Штатами, и структуры, разрабатывающие американскую политику, стремятся использовать свое уже «временное» превосходство, чтобы наилучшим образом укрепить свои позиции. Однако это обстоятельство учитывается и оппонентами США: их нынешняя «непокорность» обусловлена не только философией глобального многополярного миропорядка, но и конкретными расчетами. Американский проект превращения «Нового Ближнего Востока» в «турбулизированную территорию» предполагает не только лишение России и Китая военно-политических и экономических рычагов в одном из важнейших регионов, но и угрожает «заразить» также эти державы. Поэтому их противодействие подобным планам обусловлено, скорее всего, жесткой необходимостью. Наряду с этим отношения Россия-Китай-Иран еще не переросли в широкое военно-политическое сотрудничество. В этом аспекте намного выгоднее выглядят позиции США, Израиля, их европейских и региональных партнеров, между которыми в течение десятилетий накапливался богатый опыт стратегического партнерства и сформировалась общая политическая культура.

Список перечисленных выше факторов, играющих важную роль в сирийском конфликте, можно увеличить. Очевидно, что при таком множестве переменных однозначное прогнозирование перспектив войны в Сирии крайне затруднительно, если вообще возможно. Очевидно, что предполагаемая странами антисирийского блока быстрая победа оказалась иллюзией. В военном отношении факты говорят о том, что правительственные войска и содействующие им региональные силы пока владеют инициативой, и наемники терпят чувствительные поражения. После распространения информации о фактах ужасающего насилия террористов в отношении пленных изменилась и общая информационная обстановка вокруг Сирии.

Несомненно, что военное поражение в Сирии прежде всего ударит по авторитету США. Исходя из этого, президент Обама, в плане идеологии повторяя иракский провокационный сценарий, обвинил сирийское правительство в применении химического оружия и принял решение как минимум нанести «ограниченные удары» по Сирии. Предсказать все последствия этого нового поворота событий, в частности учитывая возможное вовлечение Ирана в военные действия, довольно сложно. Подобная война, безусловно, резко изменит региональную (и глобальную) ситуацию. Однако, независимо от того или иного военного сценария, главный результат сирийской войны заключается в том, что этот конфликт послужил катализатором процесса формирования мультиполярного мира. Сирия стала своеобразным предупреждением не только Ирану, России и Китаю, но и, возможно, другим странам. И если это предупреждение послужит сигналом для сближения, например, России и Китая (а контуры такого возможного сближения сегодня уже в какой-то степени обрисовываются), то это поставит под сомнение корректность большой стратегии США и их союзников. Но проблема не только в этом.

Согласно некоторым сценарно-прогностическим разработкам⁵, кризисные явления в современной системе глобального управления могут привести к фрагментации мирового пространства по цивилизационным или иным признакам. Образующиеся при этом фрагменты – ассоциации стран и народов – стремятся изолироваться от глобализируемого мира с его канонами. Исходя из современных реалий, с учетом устойчивой региональной тенденции реисламизации, нельзя исключать, что развитие стран НБВ может пойти в этом направлении. Естественно, что формирование такого обширного и радикально идеологизированного Исламского мира может привести к образованию «геополитических разломов» и, тем самым, к увеличению вероятности разного рода конфликтов в духе теории столкновения цивилизаций. Конечно, нельзя исключать, что конечной целью для современных глобальных политтехнологов было именно создание такого «фрагмента» по соседству с Россией и Китаем. Однако такая конструкция, с учетом доминирования антизападных настроений в его обществах, а также относительной доступности ядерных технологий, является крайне взрывоопасной и может обернуться тяжелыми последствиями для тех же США, не говоря уж об их региональных союзниках.

Между тем апокалиптические сценарии ожидаются не только в будущем. Уже сегодня на Ближнем Востоке происходит крупная гуманитарная катастрофа.

Геноцид в режиме «бегущей строки»

Попытки точного подсчета количества жертв и беженцев среди мирного населения на Ближнем Востоке заведомо обречены на неудачу: приводимые разными источниками (ООН, ЮНИСЕФ, статистические службы стран региона, крупные СМИ, авторитетные организации типа The Lancet, Costs of War Project, Business Survey, Associated Press и т.п.) данные часто существенно отличаются друг от друга. Это и неудивительно: в царящем в регионе хаосе человеческая жизнь ценится недорого и в особом учете не нуждается. Однако попытаемся, отбрасывая, на наш взгляд, завышенные цифры и беря за основу близкие к минимальным цифры, получить хотя бы приблизительные представления о человеческом измерении ближневосточных процессов в тех странах, в которых происходили боевые действия.

Таблица

Эти впечатляющие цифры сопоставимы с числом погибших мирных жителей во Вьетнаме в 1954-1975гг. (около 2 млн. человек), с той лишь разницей, что в Индокитае шла в некотором смысле классическая война с участием (в том числе) регулярных армий, к тому же американцы применяли химическое оружие, массированно бомбили населенные пункты и т.п. На Ближнем же Востоке истребление людей происходит главным образом в результате действий местного арабского населения. В то же время не совсем корректно квалифицировать происходящее как гражданскую войну, так как имеет место чрезвычайно существенное иностранное вмешательство. Есть основания полагать, что в данном случае мы имеем дело с новой формой геноцида⁶.

Согласно конвенции ООН, под геноцидом понимаются действия, «совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу»⁷. Такое определение подходит и к тому, что происходит на Ближнем Востоке. Однако, в отличие от других известных истории случаев – например, Геноцида армян в Турции или же Холокоста евреев в нацистской Германии – в данном случае возникают проблемы с идентификацией виновников совершаемого преступления. Скорее всего, тут надо брать за основу следующий пункт конвенции, согласно которому геноцидом считается также «предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на ее полное или частичное физическое уничтожение». Возможно, если взять за основу версию о внешнем вмешательстве, конструкторы политического формата нынешнего НБВ изначально не имели в виду массовое уничтожение людей. Но иногда полезно судить по плодам.

Характерно также, что этот новый геноцид обрел любопытный информационный облик. Когда жертвами теракта становятся несколько невинных бегунов и зрителей марафонской дистанции, то это – тема для долгих глобальных обсуждений. Между тем ежедневные теракты в Ираке или Сирии, в результате которых каждый день гибнут сотни людей, в информационном плане сегодня попали в разряд «бегущей строки».

¹ Арутюнян Г., Новый Ближный Восток: реалии и перспективы. http://noravank.am/rus/articles/detail.php?ELEMENT_ID=6352.

² http://www.rand.org/pubs/monographs/2007/RAND_MG%&$.pdf.

³ Арутюнян Г., Сирийская война: возможные сценарии. http://www.noravank.am/rus/articles/detail.php?ELEMENT_ID=6768.

⁴ См., например, Акопян А., Приемы и способы информационно-психологического воздействия в информационном противоборстве воюющих сторон в Сирии. Центр стратегических оценок и прогнозов. – М.: 2013. http://www.csef.ru/files/csef/articles/4445/4445.pdf.

⁵ Global Governance 2025: At a Critical Juncture. National Intelligence Council, European Union Institute for Security Studies, September 2010, http://www.iss.europa.eu/uploads/media/Global_Governance_2025.pdf .

⁶ Арутюнян Г., На Ближнем Востоке реализуется новая форма геноцида. http://www.noravank.am/rus/articles/detail.php?ELEMENT_ID=7121

⁷ http://www.un.org/russian/document/convents/genocide.htm.

Источники и литература

1.Тер- Арутюнянц Г., Многополярная и асимметричная Холодная война. Вестник Академии Военных наук, #4(21), с. 23, 2007.

2. Дерлугьян Г., Внезапны, но иногда предсказуемы. Эксперт, #29(859), с. 60, 2013.

3. Zakaria F. The post-American World. – N.Y.-L. : W.W.Norton, 2008.

4. Параг Ханна, Второй мир. – М.: Изд-во «Европа», 2010.

5. Крауч К., «Пост – демократия». – М.: Издательский дом Государственного университета – Высшей школы экономики, 2010. Крауч К., Странная не-смерть неолиберализма. – М.: Издательский дом «Дело», 2012.

6. Арутюнян Г., Интернет структуры в контексте «постдемократии» и информационной безопасности. 21-й Век, #4(16), с. 3, 2010.

7. Гриняев С., Поле битвы – киберпространство. – Минск: Харвест, 2004.

8. Арутюнян Г., Распад «системы» и формирование будущего. – Ереван: НОФ «Нораванк», 2011.

9. Мирзаян Г., Революция пошла вразнос. Эксперт, #27(858) с. 54, 2013.

МУЛЬТИПОЛЯРНЫЕ РЕАЛИИ,
БЛИЖНИЙ ВОСТОК И ГЕНОЦИД В РЕЖИМЕ «БЕГУЩЕЙ СТРОКИ» (часть 1)

Возврат к списку

Другие материалы автора