• am
  • ru
  • en
Версия для печати
25.04.2008

НЕФТЯНОЙ ФАКТОР В КАРАБАХСКОЙ СТРАТЕГИИ АЗЕРБАЙДЖАНА: «РЕСУРС» ИЛИ «ПРОКЛЯТИЕ»?

   

Сергей Минасян

oil (original) Одним из основных аргументов Азербайджана в его бескомпромиссной политике и подходах в карабахском конфликте является фактор перспективных значительных доходов от добычи нефти и газа. У Баку есть уверенность, что он способен благодаря доходам от экспорта каспийских энергоресурсов навязать Армении и выиграть у нее «гонку вооружений» в регионе, заставив тем самым пойти на значительные уступки в карабахском вопросе.

Суммарные оценки азербайджанских запасов нефти и газа на шельфе Каспийского моря варьируются в зависимости от политических пристрастий исследователей и очень трудно составить объективное представление о цифрах реального углеводородного потенциала Азербайджана. Тем не менее, надо признать, что они весьма значительны (составляют примерно 3 – 7 млрд баррелей доказанных запасов нефти и около 850 – 1370 млрд кубометров природного газа), способны в течение длительного времени оказать влияние на экономическое развитие Азербайджана и должны обязательно учитываться при анализе региональных политических, военно-технических и социально-экономических процессов.

Однако нефть и газ – одни из важнейших сырьевых ресурсов в мировой экономике – при этом абсолютно не являются панацеей для стабильного экономического роста и политического развития стран-экспортеров, особенно если эти страны имеют лишь небольшой опыт государственного строительства и делают первые шаги по пути демократического транзита и формирования институтов гражданского общества. Не случайно в научной и аналитической литературе существует даже термин «нефтяное проклятие», который довольно точно характеризует степень экономических, социальных и политических проблем и сложностей, возникающих, когда на страну обрушивается денежный поток от продажи природных ресурсов. Эти проблемы являются «темной стороной» фасада экономического благополучия и политического развития стран – экспортеров нефти. В мировой истории есть десятки примеров стран, на дальнейшей судьбе и даже самом существовании которых фактор наличия богатых природных ресурсов (в первую очередь нефти и газа) зачастую сыграл коварную и даже роковую роль – от Нигерии до Мексики и от Испанской империи до СССР[1].

Практически стало уже аксиомой понятие о том, что обилие природных ресурсов (в первую очередь углеводородов), доходы от которых составляют большую часть поступлений в государственный бюджет, является очень существенной преградой на пути демократизации в развивающихся странах – экспортерах нефти[2]. В этом контексте Азербайджан является одним из наиболее хрестоматийных примеров негативного влияния нефти на процессы демократизации страны[3]. Однако значительная зависимость страны от экспорта природных ресурсов в долгосрочной перспективе делает ее уязвимой не только в политической, но также и в экономической и социальной сферах.

В частности, являясь экспортером энергоресурсов, Азербайджан, как и большинство развивающихся государств, экономика которых в значительной степени зависит от экспорта природных ресурсов, во многом подвержен симптомам т.н. «голландской болезни». Суть «голландской болезни» заключается в том, что доходы от сырьевых отраслей экономики (в которых при этом обычно занято относительное небольшое количество работоспособного населения страны) способствуют росту заработной платы и издержкам производства в прочих, «несырьевых», отраслях экономики. Происходит приток в страну «дешевой» валюты, что приводит к значительному завышению курса национальной валюты. При этом остальные секторы экономики становятся неконкурентноспособными как внутри страны, так и за ее пределами. Происходит также снижение инвестиционной активности (естественно, за исключением ресурсодобывающей промышленности и связанных с ней отраслей обслуживания и сервиса1), т.к. импорт товаров оказывается более выгодным, чем их производство внутри страны. В результате все это приводит к сокращению несырьевого сектора производства, односторонности и зависимости экономики исключительно от колебания цен на сырье на международном рынке, усилению социальной напряженности в связи с банкротством малого и среднего бизнеса в стране[4]. При этом накопившиеся проблемы в социальной сфере невозможно решить без развития остальных, ненефтяных секторов экономики, т.к. нефтяной сектор, являясь очень капиталоемким, не может обеспечить рабочими местами значительное количество населения и решить проблемы безработицы.

Все вышеуказанные негативные симптомы и проявления «голландской болезни» в той или иной степени уже давно присутствуют в социально-экономической жизни Азербайджана2. Это и бюрократизация и монополизация нефтеперерабатывающей промышленности, и олигархизация экономики, и миграция из разорившихся сельских районов в столицу, и ускоренная и достигающая угрожающих размеров урбанизация Апшеронского полуострова. В связи со спадом и неконкурентоспособностью таких традиционных для Азербайджана несырьевых секторов экономики, как сельское хозяйство и химическая промышленность, которые обеспечивали значительное количество рабочих мест в стране, усугубилась проблема с безработицей и значительной внешней миграцией трудоспособного населения. Углубляющаяся имущественная дифференциация населения, увеличивающееся различие между Апшеронским мегаполисом и сельскими районами страны в результате неравномерного и однобокого развития экономики (например, налицо почти полное разорение хлопковой отрасли сельского хозяйства Азербайджана) приводят к накоплению значительного социального напряжения в стране.

Социальное напряжение и поляризация доходов и благосостояния граждан страны в случае Азербайджана приводит также не только к росту недовольства населения властями (пусть в настоящее время пока еще формально не столь заметное), но и к искушению «исламизацией» как ответа или реакции на ускоренную модернизацию общественной и духовной жизни страны[5].

При этом, беспристрастный анализ со стороны представителей вовлеченных в карабахский мирный процесс международных организаций и ведущих западных держав довольно сдержанно оценивает реальность силового шантажа Азербайджана на основе «нефтяных сверхдоходов». В частности, влияние нефтяного фактора на милитаризацию региона и на вероятность возобновления военных действий в зоне карабахского конфликта было исследовано в опубликованном в ноябре 2007г. авторитетной Международной кризисной группой (ICG) специальном аналитическом докладе. В докладе, озаглавленном «Нагорный Карабах: рискуя войной», международные эксперты указывали, что несмотря на довольно значительные закупки Азербайджаном вооружений, тем не менее, военный баланс в целом не изменился и вряд ли может измениться в ближайшее время, что во многом обусловлено выгодной для армянской стороны географической конфигурацией линии фронта в Нагорном Карабахе, где значительная часть господствующих высот находится под контролем армянской стороны, а уязвимые участки соприкосновения с азербайджанскими войсками представляют из себя глубоко эшелонированную линию фортификационных укреплений[6]. Но при этом западные аналитики особо отметили, что реальная опасность боевых действий может возникнуть не столько от усиленной милитаризации Азербайджана, сколько возможным к 2012г. резким снижением добычи азербайджанской нефти и соблазном решить конфликт силой, «когда доходы от экспорта нефти Азербайджана, вероятно, начнут снижаться, и военная авантюра может представиться средством отвлечения внимания граждан страны от экономических проблем»[7].

Для более полного объяснения сути и реальности нефтяного фактора в Азербайджане представляет большой интерес выдвигаемый авторами доклада ICG тезис о проблематичности дальнейшего бурного увеличения нефтяных доходов Азербайджана после 2012г., что связано с исчерпыванием основных разведанных запасов нефти и газа в азербайджанском секторе Каспийского моря, и переходом их в стадию так называемой «падающей добычи». Данный анализ сделан на основе выводов авторитетных международных экспертов, в том числе работающих на известную британскую нефтяную компанию British Petroleum (BP). Кроме этого, указывается на значительный уровень коррумпированности и сложности перераспределения нефтяных доходов в Азербайджане, а также о четких симптомах т.н. «голландской болезни», проявляющейся в этой стране и связанного с этим глубокого кризиса ненефтяного сектора азербайджанской экономики. При всем этом, чрезвычайно капиталоемкая отрасль нефтяной промышленности Азербайджана обеспечивает работой лишь незначительную занятость населения – в ней работает всего около 76 тыс. азербайджанцев, тогда как общая численность трудоспособного населения страны насчитывает (по официальной статистике) около 4 миллионов человек[8].

Как отмечают авторы в этом разделе документа, довольно симптоматично озаглавленном «Нефтяное проклятие Азербайджана» и анализирующем роль каспийских углеводородных запасов на экономическое развитие этой страны, «ненефтяной бюджет государства в настоящее время дефицитен. Приблизительно 70% расходов прямо или косвенно финансируются за счет продажи нефти»[9]. Хотя к 2012г. у Азербайджана видимо сохранится возможность получать платежи за транзит газа и нефти по трубопроводам из Центральной Азии, но это не возместит потерь азербайджанской экономики от снижения добычи собственной нефти. Как оценивают эксперты Международного Валютного Фонда, доходы от продажи нефти в 2009г. достигнут максимума в 46% ВВП и снизятся к 2012г. до 32,6%, что в номинальном выражении составило бы примерно $20,5 млрд в 2009г. и $17,8 млрд в 2012г. Поэтому в условиях того, что комплексные доходы от нефти будут оставаться практически единственным источником бюджетных расходов Азербайджана, к 2012г., когда прогнозируется начало спада добычи нефти, в этой стране может начаться масштабный экономический кризис: «Когда начнут снижаться доходы от продажи нефти, то же произойдет с реальным ростом ВВП. Сальдо ненефтяных доходов и расходов бюджета достигнет дефицита в приблизительно 60% в 2011 г. и 65% в 2012г. К 2012г., только через два года после пиковых доходов, вероятно, потребуются активы нефтяного фонда для восстановления дефицита бюджета в 5,4% ВВП. С учетом некомпетентного руководства экономикой и коррупции, Азербайджан может оказаться в трудной ситуации менее чем через восемь лет»[10].

При этом важно отметить следующее обстоятельство: известно, что примерно 95% добычи нефти в Азербайджане осуществляют Государственная нефтяная компания Азербайджана (ГНКАР) и международный консорциум АМОК. Нефтедобычей занимаются также ряд небольших совместных предприятий, однако их роль в нефтегазовом секторе Азербайджана незначительна. Но при этом ГНКАР в основном эксплуатирует старые нефтяные месторождения (на некоторых из которых нефть добывается уже почти 100 лет), с высокой и растущей из года в год себестоимостью добычи (в начале 2005г. она составляла около $41 за тонну). Это объясняется морально и физически устаревшим нефтяным оборудованием ГНКАР, необходимостью значительных капиталовложений для модернизации государственной нефтяной промышленности Азербайджана, а также ускоренным истощением собственных месторождений нефти (по азербайджанским данным, они составляют примерно 150-200 млн тонн). В силу снижения уровня добычи ГНКАР государственный бюджет Азербайджана (примерно на 70% прямо или косвенно формирующийся за счет доходов от продажи нефти и газа) будет в значительной степени составляться уже не за счет собственно азербайджанских нефтегазовых государственных и частных компаний, а в результате сбора средств и налогов от международных консорциумов и входящих в них компаний. В силу чрезвычайно высокого уровня доли нефти и газа в структуре государственных доходов, в ближайшем будущем Азербайджан может оказаться в ситуации экономической сверхзависимости от программ и проектов, осуществляемых в стране иностранными нефтяными компаниями. Эта негативная тенденция может привести к еще большей экономической и политической уязвимости Азербайджана от внешних факторов[11].

Другим негативным фактором, связанным с излишним влиянием собственных дешевых энергоресурсов на эффективность экономического развития и конкурентоспособность Азербайджана, является проблема энергоемкости. Мерой экономности, следовательно – конкурентоспособности любой экономики является такой параметр, как энергоемкость ВВП. В силу излишка добываемых Азербайджаном местных энергоресурсов, а также производства на их основе электроэнергии, у этой страны нет достаточных стимулов для ее экономии, особенно учитывая то, что многие потребители получают прямые и косвенные государственные дотации. В результате, как это не парадоксально, в Азербайджане производится больше электроэнергии на душу населения, чем, к примеру, в Армении, но ее не хватает даже для круглосуточного обеспечения электроэнергией многих регионов страны. Выше в Азербайджане и расход электроэнергии на единицу произведенной промышленной продукции, что также сказывается на эффективности экономики. Несмотря на предупреждения международных организаций, лишь примерно с 2005г. для решения этой проблемы Азербайджан стал вносить коррективы в свою политику в данном вопросе[12].

Кроме этого, существуют также и иные поводы возникновения серьезного беспокойства относительно стабильного социально-экономического развития Азербайджана. Зачастую страны-экспортеры нефти в ожидании перспективных значительных доходов увеличивают свои бюджетные расходы и даже берут значительные кредиты на реализацию различных масштабных долгосрочных проектов, за которые бы они не взялись в иных случаях. Это могут быть расходы на капитальное строительство, на развитие инфраструктуры, на реализацию проектов в сфере образования и социальной сферы, а могут проявляться в милитаризации, закупках большого количество вооружений и военном реформировании. Однако опасность таких долгосрочных и дорогостоящих проектов в том, что если цены на нефть вдруг упадут, продолжение или даже сохранение прежнего значительного уровня капиталовложений на продолжение данных проектов будет весьма трудно или даже невозможно. Это приведет к резкому сокращению государственного бюджета, прекращению социальных выплат и к увеличению внутренней напряженности в стране[13]. Иными словами, если вдруг резко упадут цены на нефть, вполне реальна ситуация, когда Азербайджан не только не сможет продолжать на прежнем уровне поддерживать «гонку вооружений» и милитаризацию страны, а также строить автобаны и большие спортзалы в удаленных сельских районах страны, но даже вынужден будет резко сокращать социальные выплаты, пособия и зарплаты бюджетникам.

Опыт шахского Ирана конца 1970-х гг. довольно хорошо иллюстрирует, к чему может привести рост социального недовольства в стране-экспортере нефти, особенно если эта страна мусульманская. Ускоренная модернизация столичного населения и молодежи Ирана в результате влияния нефтяных сверхдоходов в первой половине 1970-х гг., на фоне поляризации социального и экономического благосостояния большей части жителей страны, привела к постепенному накапливанию общественного недовольства, которое из сферы социально-экономической постепенно переходила в религиозную (следовательно – в политическую) сферу, что в итоге вылилось в массовые акции протеста, свержение шахского режима и в исламскую революцию в 1978-79 гг. Понятно, что в таких условиях еще более негативные последствия могут иметь подобные или аналогичные процессы в Азербайджане, где нет подобных Ирану вековых традиций государственности, сопоставимого экономического и политического потенциала.

Попытки же проецирования внимания общественности от внутренних социально-экономических проблем на внешнеполитическую активность, милитаризацию и поиски внешних врагов, которые на определенном этапе могут подкрепляться средствами от добычи природных ресурсов, также не всегда (вернее, практически никогда) не оканчивались благополучно. Вспомним и Испанскую империю, и саддамовский Ирак, и бывший Советский Союз, и десятки других подобных неудачных исторических примеров3.

По признанию многих экспертов, именно эта комбинация вероятности внутриполитического взрыва и усугубления социальной напряженности внутри Азербайджана, возникающая от неравномерного и неэффективного распределения доходов от нефти и неоправданно больших расходов на решение внешнеполитических задач и на милитаризацию, могут привести Баку практически к тому же итогу, к какому история привела все вышеуказанные страны, чрезмерно полагавшиеся на политическую мощь своих природных ресурсов. Но, к сожалению, именно этот фактор действительно повышает риск в среднесрочной перспективе начала Азербайджаном войны против Армении и Карабаха, но скорее под влиянием своих внутренних проблем, а не от ощущения собственного превосходства и мощи, основанных на нефтяных доходах.

Источники и литература

  1. См. подробнее: Гайдар Е. Гибель империи. Уроки для современной России. 2-е изд. М., 2007; Мау В. Уроки Испанской империи // Россия в глобальной политике, Т.3, №1, Январь – Февраль 2005.
  2. Проблема прямого негативного влияния дешевых природных ресурсов на политическую природу режимов в развивающихся странах – экспортерах энергоресурсов и на процессах демократизации этих государств достаточно глубоко изучена в мировой политической и экономической науке. См. в частности: Гайдар Е. Гибель империи. Уроки для современной России. С.88-95.
  3. Джуварлы Т. Нефть и демократические ценности: опыт Азербайджана // Диаспора, нефть и розы. Чем живут государства Южного Кавказа. Ереван: Фонд Г.Белля и Кавказский институт СМИ, 2005. С.43-47; Манвелян А. Энергетические ресурсы и их «роль» в формировании политических систем (на арм. яз.) // 21-й век, № 4 (18), 2007. С.132-145.
  4. Мау В. Уроки Испанской империи // Россия в глобальной политике, Т.3, №1, Январь – Февраль 2005. С.162-167.
  5. Юнусов А. Ислам в Азербайджане. Баку, 2004. С.276-277.
  6. См. подробнее: Минасян С. Неопределенный риск войны: Новый доклад по Карабаху Международной кризисной группы // Голос Армении, 29.01.2008.
  7. Nagorno-Karabakh: Risking War // Crisis Group Europe Report №187, 14 November 2007. P.i-ii, P.19.
  8. Nagorno-Karabakh: Risking War. P.10.
  9. Nagorno-Karabakh: Risking War. P.9.
  10. Nagorno-Karabakh: Risking War. P.10.
  11. Егиазарян А. Истинная роль и значение нефтяного сектора в контексте социально-экономического развития Азербайджана // Армяне Азербайджана. Утраченная родина. Равноценная компенсация / Материалы конференции, 19.12.2005. Ереван, 2006. С.100-105.
  12. Хачатрян А. Энергетическая безопасность стран Южного Кавказа – роль стран региона и внешних сил // Кавказ. Ежегодник КИСМИ. Ереван: CMI, 2006. С.124-125.
  13. Гайдар Е. Гибель империи. Уроки для современной России. С.105-106.

1К отраслям, «обслуживающим» нефтедобывающую сегмент азербайджанской экономики, можно причислить сферу развлечений, услуг и столичной торговли, а также VIP-строительство в Баку. В значительной степени это также сферы связи, транспорта и коммуникаций.

2Надо отметить, что некоторое признаки голландской болезни наблюдаются и в экономике Армении. Однако в данном случае роль «ресурса», который оказывает влияние на поступление значительного объема денежных средств в страну, не зависящих от реального сектора армянской экономики, играют трансферты и денежные поступления из диаспоры и от граждан Армении, работающих за рубежом и высылающих большие денежные суммы своим родственникам и семьям. Но именно в силу того, что эти трансферты в подавляющем большинстве случаев имеют частный характер и доходят непосредственно до конкретных граждан Армении, они не оказывают такого негативного влияния на экономику страны. Более того, путем стимулирования покупательской активности населения они играют роль своеобразного мультипликатора развития реальных секторов экономики страны. Ведь одной из основных проблем «голландской болезни» является именно монополизация и коррумпированность контроля над распределением доходов от продажи ресурсов государственно-бюрократическим аппаратом и/или кланово-олигархическими элитами. Отсутствие государственного и монополизированного контроля над поступлением частных трансфертов «извне» экономики страны не является серьезным препятствием для развития экономики, и – что также немаловажно – не создает таких объективных препятствий для строительства демократических институтов, как это случается в большинстве богатых природными ресурсами странах мира. Зависимость Армении от денежных трансфертов на «государственном» уровне (например, получаемых от ЕС или в рамках американской программы «Вызовы тысячелетия») в силу объективно более высокой степени транспарентности и контроля со стороны западных стран-доноров также препятствует монополизации процесса распределения этих средств со стороны государства и бюрократическо-олигархических элит.

3Во многом аналогичную ситуацию, сложившуюся в связи с масштабными военными и внешнеполитическими авантюрами Испанской империи в конце XVI в. и основывающимися на масштабном притоке в испанскую экономику природных ресурсов - золота и серебра из новых американских колоний Испании, очень хорошо в своем труде иллюстрирует известный французский ученый Фернан Бродель: «Уже в 1590 году, а тем более в 1593-м и в 1595-м заметны признаки надвигающегося банкротства кастильской короны. Ее расходы непрестанно растут, а доходы падают пропорционально снижению налоговых поступлений; неблагоприятная экономическая конъюнктура приводит к краху многих компаний и арестам за долги. Невзирая на все неприятности, увеличивается только объем ввоза серебра из Америки, как и оборот металлических денег в Севилье, Барселоне и Генуе, в Венеции и на Рейне, по которому наличность переправляют в Нидерланды, - этот механизм не дает сбоев. Благополучие в основополагающем секторе экономики порождает иллюзии даже у дельцов, притупляет их чувство опасности, вопреки гигантским военным предприятиям Испании, поссорившим ее с большей частью Европы, вопреки обычно присущей этим людям осторожности и вопреки стеснениям, накладываемым очередным запретом на вывоз серебра с 1589 года». Бродель Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филаппа II. Ч.2: Коллективные судьбы и универсальные сдвиги. М., 2003. С.234.


Возврат к списку
Другие материалы автора