• am
  • ru
  • en
Версия для печати
29.01.2007

Выпьем за меняющийся мир!

   

Георгий Дерлугьян 

Георгий Дерлугьян приветствует социологов, которые вновь и вновь раскрывают суть интеллектуальной революции, атакуя высшие уровни знаний.

Хочу выпить за революцию в социологии. Возможно, в 2007г. она продолжится.

Растерялись? С одной стороны – экономные ортодоксы, с другой – постмодернистский лабиринт сомнений, а посредине – низкооплачиваемые и старающиеся выжить академические круги: есть ли тут хотя бы намек на революцию? Но усмири свои позывы к критике, они вредны для здоровья. Раскрой аналитическую изобретательность нашей профессии. Исторический путь, приведший к подобному положению в этой сфере, может помочь нам обрисовать наши перспективы.

Социологический анализ стал весьма модной профессией. Это стало возможным, когда в эпоху Просвещения были открыты две истины: вселенная познаваема в границах мышления и подвержена постоянным изменениям. Следовательно, вселенная подвержена изменениям в границах мышления. Были выделены средства для бюрократизации стран и хозяйствующих организаций, а в 19 веке эту ношу взяли на себя профессора, которые должны были тренировать персонал и проводить экспертные консультации. Это история либерализма как политической идеологии и требует она, чтобы общественные дела руководились по науке. Начиная со времен Маркса, наука была локомотивом общественного движения – воодушевляла мятежных политиков и давала образование поколениям. Более того, либеральные требования подчинить нынешние общественные программы цели создания более благополучного будущего породили огромный заряд чувственной энергии, что стимулировало интеллектуальную деятельность, начиная с гуманитарных наук и кончая экономикой. Социологи чувствовали, что они могут существенным образом изменить ход событий, одновременно приобретая авторитет и поднимаясь по служебной лестнице все размножающихся научных организаций.

В этом плане год 1945-й был наилучшей порой. Совместными усилиями либерализм и социализм уничтожили фашизм и принялись за укрепление фундамента своих стран для противостояния экономическим и общественным катастрофам. Финансовые ресурсы, направленные правительствами на усиление авторитета науки, превзошли все ожидания. Открылось беспрецедентное количество исследовательских центров и университетов, делом которых было дать образование бойким деткам заводских рабочих, шахтеров и (в моем лице) армян-сапожников вкупе с христианами-казаками. Дух эпохи, прошедшей через грандиозные общественно-политические трансформации, нашел свое выражение в современных теориях и их советском эквиваленте – научном коммунизме.

В пику побудительным причинам, обусловленным Холодной войной, возможности исследовать и большие перспективы получить академическое образование породили в социологии беспрецедентное количество новых эмпирических знаний.

В середине 1960-х гг., когда новое поколение приобрело интеллектуальную независимость и стало диктовать свои условия по изменению рабочих программ, в обоих идеологических лагерях процесс вышел из-под контроля. Ряд теоретических достижений, появившихся в этой суматохе, привел к изменению парадигмы. Вместо того чтобы исследовать бесконечную сущность, социология плавно перешла к нелинейной эволюционной топологии, в которой равнозначное описание предполагает приведение в соответствие изменчивых перспектив. Там, где вся история должна была сфокусироваться в одной точке, конечный идеологический продукт оказался лишенным сути.

В 1970-е годы проявилась система новых формулировок, преподнесшая нам совершенно новые представления о строительстве государства: революции и демократизация (Чарльз Тилли), национализм (Бенедикт Андерсон и Майкл Мен), всемирный капитализм (Машалл Шаглинс и Тимоти Эарл) и политэкономия символического производства (Пьер Бордо и Рандол Колинз).

Однако 1980-е годы принесли с собой «продолжительное бесплодие». Когда правительство перешло в режим экономии, многие обвинили его в существенном сокращении финансирования, хотя в 1945г. финансирование науки было намного меньше. Как бы то ни было, никогда еще число научных работников не было столь велико. И не исключено, что это может породить проблемы.

Большая армия научных работников еще не означает, что они «выдадут на гора» большое количество своеобразных научных работ. Это значит, что формируются научные артели, которые посредством институциональных структур, технических требований и индивидуальных сетей протежируют меньшие сферы. В результате внутренний порядок трансформируется в сверхиллюзорную цель. Пока исследовательская общественность является потребителем собственной продукции, обращение к невероятно большим или теоретически дерзким темам может угрожать ее профессиональному статусу и деятельности.

Лишь эмоциональная энергия может подвигнуть меня к творческой работе.

Два фактора, являющиеся движущей силой интеллектуальной энергии – дерзость и творческие ухищрения, - сдали позиции не только в социологии, но и в культуре, где также замечаем склонность к действиям и творению по групповым канонам. Единственная воодушевляющая мысль – что чья то работа будет отличаться от других. Вот за что я хочу поднять бокал.

Мы являемся поколением эпохи, когда бизнес-школ больше, чем университетов. Ограниченные утилитарные знания, получаемые в этих учреждениях, могут казаться разумными лишь при отсутствии альтернативы.

Очевидно, что проблему эту давно пора решать.

Таким образом, пора возродить движение начала 1970-х годов. Уже проведены довольно масштабные внутренние работы, хотя и в условиях «бесплодия» это было не всегда заметно.

Конец эры социализма покончил с еще одним идеологическим полюсом современности и доказал противоположное. Уже пора осознать, каким образом теоретические достижения прежних поколений могут стать целостной системой и, сопоставляясь на новом уровне, прояснить намеченные и намечаемые пути человечества. Цель очень серьезная, но она достижима. Единственное, что необходимо, это подбадривать друг друга.

Вот за что я хочу поднять свой бокал.


Возврат к списку
Другие материалы автора