• am
  • ru
  • en
Версия для печати
19.05.2008

ЦЕЛИ РАЗВИТИЯ И ЧТО НАМ СЛЕДУЕТ ВЫБИРАТЬ

   

Армен Мартиросян

Хоть и говорил Козьма Прутков, что «нельзя объять необъятное», но именно этим и заняты государства-члены ООН в своей повседневной деятельности. Повестка работы этой уникальной международной организации включает в себя все сферы жизнедеятельности человечества. Так что по роду деятельности мне приходится сталкиваться с опытом развития многих стран мира. При рассмотрении соответствующих вопросов повестки дня крайне полезен богатый научный и практический материал, имеющийся в нашем распоряжении. Он свидетельствует, что ничто не ново на этом свете: проблемы, стоящие сегодня перед нашим обществом, идентичны тем, с которыми сталкивались и сталкиваются практически все развивающиеся страны на протяжении всех 63 лет деятельности ООН. Безусловно, помимо вопросов, касающихся мира и глобальной безопасности, самым важным направлением деятельности организации является «развитие». Именно в решении этой задачи наиболее четко проявляются различия, которые государства демонстрируют в процесс своего становления и исторического развития. На примере большинства развивающихся стран мира можно убедиться, что сам процесс «взросления» еще никак не гарантирует социально-экономического развития страны. В этой статье позволю себе поделиться некоторыми соображениями относительно «развития».

Само понятие «развития» включает в себя различные сферы деятельности общества. Задачи социального развития, экономического развития, политического развития, демократического развития, культурного развития актуальны сегодня во всех странах мира. В некоторых из них, составляющих меньшинство, императивы развития диктуются необходимостью дальнейшего подъема уровня жизни и удовлетворения новых потребностей и запросов общества. В других же странах, которые составляют большинство и где проживает более 70% населения мира, решение некоторых из вышеуказанных задач порою определяет само существование человека и государства.

Споры относительно первоочередности реализации перечисленных задач развития не прекращаются. Часть «законодателей» общественного прогресса ратует за первичность политического развития. Другая часть, составляющая, по всей вероятности, большинство, более озабочена проблемами экономического развития.

Эта дилемма не случайна: политика и экономика являются двумя наиболее важными и определяющими факторами современного общества, и их взаимообусловленность особо актуальна для правильного определения целей и очередности реализации задач развития. Как демонстрирует опыт многих стран, их оптимальное сочетание, а именно правильное определение соответствующих приоритетов и времени их реализации, создает предпосылки для прогресса. Вместе с тем, неправильный набор предпочтений обрекает страны на стагнацию и хроническую бедность.

Для ясности позволю себе краткий теоретический экскурс.

Современная политическая экономика определяет пять целей развития. Две следующие цели преследуют решение задач экономического характера:

  1. рост экономики.
  2. обеспечения справедливости (equity).

Традиционное толкование роста экономики подразумевает рост валового национального продукта (ВНП) на душу населения. Эта цель была провозглашена приоритетной во всем развивающемся мире сразу после деколонизации африканского континента и стран Азии. Однако вскоре выяснилось, что экономический рост сам по себе практически не отразился на улучшении условий существования населения этих стран. Более того, после приобретения независимости, большинство населения бывших европейских колоний скатилось в бездну нищеты и, оказавшись в ловушке бедности, не может оттуда выбраться до сих пор. Как следствие этого, задачи «распределения» и «справедливости» выдвинулись на первый план. Не случайно с конца 1970-х задача обеспечения «справедливости» приобрела такую же значимость, как и задача обеспечения экономического роста.

Обеспечение «справедливости» подразумевает в свою очередь решение двух следующих подзадач:

  • сокращение крайней бедности, т.е. доли населения, имеющего годовой доход не ниже определенного минимального уровня.
  • сокращение неравенства, т.е. уменьшение разницы уровня доходов наиболее нуждающихся и наиболее богатых слоев населения.

После деколонизации в процессе государственного строительства в развивающемся мире разгорелись также дебаты о первичности демократии в противовес стабильности. Так, с конца 1950-х и начала 60-х многие практики и эксперты, занимающиеся задачами стран «третьего мира», в качестве предусловия развития обозначили обеспечение демократии, подразумевая под этим исключительно модели западной либеральной демократии. Однако с конца 60-х задача политического порядка и стабильности, несколько отодвинув на второй план актуальность обеспечения демократии, стала предметом особой озабоченности. Таковой она оставалась до начала 80-х, когда, с крушением некоторых «ведущих» авторитарных режимов Азии и Латинской Америки, проблема перехода к демократическому правлению опять выдвинулась на первый план.

Таким образом, императив политического развития общества определил, в свою очередь, следующую группу задач:

  1. задача демократического развития
  2. задача обеспечения стабильности

Отдельно стояла пятая задача одновременно и политического и экономического характера – задача обеспечения автономности государства. Под этим подразумевалось обеспечение возможностей государства для полноправного контроля всего комплекса своих национальных задач. Вполне естественно, что с процессом деколонизации именно эта задача приобрела особую важность, и часто ее реализация имела место за счет решения экономического и демократического развития.

Вместе с чередованием приоритетов развития, менялись также требования и предусловия предоставления финансовой и технической помощи развивающимся странам со стороны стран-доноров и международных финансовых институтов (МФИ).

Не случайно, что перед политиками всегда стояла задача оптимального определения приоритетов и очередности их реализации. Спрос соответственно порождал предложение со стороны исследователей, изучающих эту тематику. По указанной проблематике можно выделить три основные школы, доминирующие в современной политэкономии.

Так, либеральная школа декларирует полную совместимость и, следовательно, возможность одновременной реализации вышеуказанных задач политического и экономического развития. Логика этой концепции довольно проста: экономический рост приводит к постепенному и более «справедливому» распределению доходов и богатства, что является незаменимым предусловием развития демократических институтов, и, тем самым, уменьшению условий для социального конфликта внутри общества и обеспечению правопорядка и стабильности. В конечном итоге такое развитие создаст обществу предпосылки для полного контроля над «своими национальными делами». Стран, которые успешно реализовали такой сценарий, к сожалению, крайне мало, и к таким странам позднего развития традиционно относят Японию и, с некоторой натяжкой, Коста-Рику.

Вторая школа подчеркивает конфликтогенность вышеуказанных целей и, следовательно, невозможность одновременной и успешной реализации задач экономического и политического развития: все хорошее не может происходить одновременно.

Третья школа призывает к необходимости выработки такой методологии развития, которая позволила бы «примирение» имеющихся противоречий между всеми началами развития. При этом подчеркивается, что если одновременное решение экономической и политической составляющих развития невозможно, то прогресс обеспечивается посредством правильного определения приоритетов и путей их решения.

С.Хантингтон, один из ведущих политологов современности, выразил конфликтогенность отношений между экономическим ростом, с одной стороны, и неравенством, стабильностью, демократией и автономией, с другой стороны, через так называемый «парадокс роста». Согласно этой закономерности, высокий уровень переменной «А» (экономический рост) ассоциируется с высоким уровнем переменной «B» (это может быть показатель неравенства, стабильности или демократичности общества). Но высокий темп роста переменной «А» не только не предполагает непременный рост переменной «B», но и может способствовать уменьшению последней. На самом деле, как свидетельствует опыт развивающихся стран и переходных экономик, высокие темпы роста экономики на нынешнем этапе преобразований не всегда способствуют решению таких задач как сокращение неравенства, обеспечение стабильности или развитие демократии. Указанный конфликт между ростом экономики, с одной стороны, и равенством, стабильностью и демократией, с другой стороны, привел к оспариванию логики либеральной теории развития, о которой я вкратце упомянул выше.

Вместе с тем, примечательно, что все политологические школы практически едины в своем мнении относительности первичности обеспечения стабильности и порядка по отношению к демократии.

Стабильность в развивающихся странах обеспечивалась различными методами политического регулирования. Не вдаваясь в детали, можно сказать, что их смысл заключался в ограничении политического участия.

Алексис де Токвиль в середине 19-го века в своем бессмертном труде «Демократия в Америке» отметил, что «среди законов, правящих человеческим обществом есть один, который кажется более точным и ясным, чем все остальные. Если люди должны оставаться цивилизованными или стать таковыми, то искусство их ассоциирования друг с другом должно расти и совершенствоваться в той же степени, в которой растут условия для равного участия»1. Развивая эту идею, С.Хантингтон предположил, что причиной политической нестабильности во многих развивающихся странах является именно невыполнение этого предусловия: равенство возможностей политического участия растет намного быстрее, чем «искусство ассоциирования друг с другом». Социально-экономические и политические изменения, а именно урбанизация, доступ к образованию, свобода прессы и доступность информации развивают политическое сознание и расширяют возможности для политического участия, тем самым размывая традиционные устои власти. В итоге темпы социальной мобилизации и расширения политического участия оказываются высокими, а темпы политической институционализации низкими. Такой сценарий в конечном итоге чреват политической нестабильностью и беспорядками. Не случайно практически все новые независимые государства после долгих экспериментов по политической либерализации общества предпочли стабильность большей демократии.

Вместе с тем понятно, что длительное ограничение политического участия может поставить под вопрос легитимность властей со всеми вытекающими последствиями. Именно поэтому, временное ограничение политического участия должно как-то «компенсироваться» и «оправдываться». Как показывает опыт развития таких стран как Южная Корея, Тайвань (КНР), Сингапур, легитимность правящих режимов обеспечивалась за счет высоких темпов и качества экономического роста. Результаты социально-экономического развития указанных стран наглядно демонстрируют качественные различия экономического роста. В отличие от традиционного толкования экономического роста, влиятельная школа современных экономистов включает в понятие экономического развития четыре компоненты: новые инвестиции, обеспечивающие реальное увеличение дохода на душу населения; создание и развитие межотраслевых связей; качественный рост производительности труда в ведущих отраслях промышленности; переход на производство экспортно-ориентированных товаров и услуг со все более высокой добавочной стоимостью. В вышеуказанных странах политическим режимам удалось обеспечить экономический рост, отвечающий всем указанным критериям. С другой стороны, политическая институционализация общества предшествовала широкому вовлечению масс в политический процесс. Несомненно, инкорпорация широких слоев в политическое участие имела место и в Южной Корее и Тайване (КНР), но только после 10-15 лет интенсивного экономического роста и беспрецедентной индустриализации. Посредством такого сочетания приоритетов развития этим странам Юго-Восточной Азии удалось правильно определить и сопоставить приоритеты, решив тем самым и задачи социально-экономического развития и задачи политического развития.

Вполне понятно, что не всякое ограничение политического участия автоматически обеспечивает аналогичные результаты. Опять-таки, как показывает опыт развития большинства развивающихся стран, их элиты также пытались разработать условия, которые, по их замыслу, должны были обеспечить как политическую стабильность через воспроизводство правящих элит, так и экономическое развитие. Однако «правила игры» обеспечили всего лишь реализацию политической составляющей проекта за счет решения задач долгосрочного социально-экономического развития. Согласно мнению экономиста Д.Валднера, «кажущиеся сильные лидеры оказались в собственной институциональной ловушке»2.

Применительно к Армении можно сказать, что правильность определения приоритетов дальнейшего развития обусловливает возможности решения стоящих общенациональных задач. Успешная геополитическая конкуренция с ресурсообеспеченным Азербайджаном предполагает внутриполитическую стабильность с одновременным обеспечением качественного роста национальной экономики. Задел последних 7-8 лет экстенсивного экономического роста в условиях финансовой стабильности создал предпосылки для обеспечения качественно нового уровня экономического роста. Доклады Всемирного Банка и Международного валютного фонда иллюстрируют достигнутые успехи и одновременно подсказывают актуальные задачи по реализации реформ следующего поколения.

Эксперты из МФИ обращают внимание на трудности поддержания высоких темпов роста в долгосрочной перспективе из-за ограниченных возможностей экстенсивного развития. Есть широкое согласие среди экономистов, что «запустить» экономический рост и поддержать его в долгосрочной перспективе – две довольно различные задачи. Первая требует пакета реформ, цель которых, в конечном счете, не «задушить» налогом имеющийся потенциал экономики. Вторая же задача намного сложнее, т.к. требует создания надежной и продуманной институциональной основы для поддержания динамизма экономики и обеспечения ее эластичности для погашения возможных внешних шоков в долгосрочной перспективе. Общепринято, что эти задачи предполагают совершенствование функционирующих и создание новых эффективных институтов, дальнейшее улучшение предпринимательской среды и обеспечение свободной конкуренции, проведение сбалансированной финансово-денежной политики, закрепление и гарантирование прав собственности, укрепление независимости судебной системы и борьбу против коррупции.

Опыт развивающихся стран наглядно демонстрирует, что существует множество вариантов реализации указанных принципов посредством различных институциональных «упаковок». Существующий институциональный ландшафт определяет как возможности, так и ограничения в выборе пакета реформ. Каждая «упаковка» имеют свою цену и обеспечивает соответствующую отдачу в зависимости от множества факторов, в том числе имеющихся финансовых, политических ресурсов и ограничений, а также уровня административной компетентности государственного аппарата. С этой точки зрения искусство реализации реформ предполагает правильный выбор целей реформы из практически безграничного набора сочетаний институциональных заготовок. Концепция, представленная видным экономистом Д.Родриком3, предполагает идентификацию наиболее серьезных и неотложных «узких мест», препятствующих более эффективному функционированию экономики, и, соответственно, реализацию мер по их «расшивке». Такая стратегия позволит более рационально использовать имеющиеся ресурсы и осуществить более эффективный мониторинг реализуемых мероприятий и оценку их конечных результатов.

1Alexis deTocqueiville, «Democracy in America».

2David Waldner, State Building and Late Development.

3Dani Rodrik, One Economics, Ìany Recipe


Возврат к списку
Другие материалы автора