В МИР ПРИШЛА НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ ВМЕСТЕ С ЕЕ КОНСТРУКТОРАМИ. Часть вторая

17.03.2021

В МИР ПРИШЛА НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ ВМЕСТЕ С ЕЕ КОНСТРУКТОРАМИ. Часть вторая

Георгий Почепцов

По сути советский опыт демонстрирует, что физические методы ничего не могут поделать с информационно-виртуальными угрозами. Вот, например, опыт борьбы с рок-движением в СССР: “Редакции разгоняли, журналистов в срочном порядке призывали на службу в армию, угрожали отчислить из вузов, лишить работы, вызывали на беседы в компетентные органы. Но рок-движение уже было не остановить. На месте закрывшихся журналов появлялись новые, в каждом самом отдаленном городе играло по пять-шесть групп, записи распространялись с космической скоростью. И все это, заметьте, в отсутствие интернета. В этой борьбе государство было заведомо обречено проиграть. Подпольщики проявляли чудеса изобретательности и конспирации. Альбомы моднейших американских исполнителей добывали уже через несколько дней после выхода. Находили доступ к ксероксам, которые были только на режимных предприятиях. Прорывались в спецхраны. Придумывали немыслимые псевдонимы. «У нас накоплен уникальный опыт сопротивления, — говорит Кушнир, — опыт обхода запретов. А исторический урок всего этого: запретить ничего нельзя, в каждом заборе есть дырка” [22].

Сегодня мозги переводят на другую сторону реки памяти с помощью телевизионных политических ток-шоу. В довоенное время функцию борьбы с врагами, в том числе запугивающую массовое сознание, выполняли суды против врагов народа. Сегодня время более мягкое, поэтому бьют не в физическом пространстве, а в информационном, поэтому и дубинки стали другими.

Сегодняшние траты на госпропаганду огромны [23]. Все это выстраивание красивой картинки страны внутри и за рубежом. Но там нет и не может быть прямого перехода между тратами и результатами, поскольку строительство в мозгах отлично от строительства в физическом пространстве. И рано или поздно за это тоже придется отвечать. Сегодня это тоже изучает Счетная палата под таким соусом «Проверка эффективности субсидирования организаций в сфере массовых коммуникаций и оценка соответствия их развития тенденциям современного медиапространства в 2018-2019 годах и истекшем периоде 2020 года» [24].

А пока создателей виртуальности награждают высокими государственными наградами, в том числе и К. Эрнста, который проходит и в других списках – санкционных: “Соратник Алексея Навального Владимир Ашурков от имени Фонда борьбы с коррупцией на прошлой неделе обратился с призывом к президенту США Джо Байдену ввести санкции против Эрнста – в числе прочих 35 приближённых Владимира Путина. Он был назван одним из столпов государственной пропаганды” [25]. О нем Г. Павловский прошелся так: “операцию по возврату государства Путин выполнил. Под наркозом Эрнста и Добродеева, но дело сделано. Теперь совсем другие задачи” [26].

В сложном мире должны быть и более сложные методы управления. К таким мы и отнесем влияние на мозги сквозь трансформацию и информационной, и виртуальной реальности. Но, как правило, информационная и виртуальная реальность опережает традиционные типы мозгов, особенно отстает разум руководителей, которые, как правило, смотрят назад, а не вперед. Будущее для них закрыто и неинтересно.

Но мы не знаем и своего прошлого. И сегодня остаются тайной реальные масштабы потерь в войне: “На самом деле Сталин карал своих полководцев не за большие потери убитыми и ранеными. Он верил, что при этом противник несет такие же потери (а это было далеко не так). Сталин наказывал своих генералов тогда, когда они несли большие потери пленными. В начале войны советские войска в Белоруссии были разбиты и потеряли более 300 тысяч человек пленными. Тогда Сталин расстрелял группу генералов во главе с командующим Западным фронтом Дмитрием Павловым. В последовавшем затем Смоленском сражении потери советских войск пленными опять составили около 300 тысяч человек. После этого у Сталина появляется мысль расстрелять начальника Генштаба Георгия Жукова, от чего его с трудом отговорили Маленков, Молотов и Берия. Об этом Берия напоминал своим коллегам по Президиуму ЦК КПСС в письме вскоре после своего ареста: “Т.Т. Маленков и Молотов (другой вариант расшифровки – Микоян) хорошо должны знать, что Жуков, когда его сняли с генерального штаба по наущению Мехлиса, ведь его положение было очень опасно, мы вместе с вами уговорили назначить его командующим фронтом и тем самым спасли будущего героя нашей Отечественной войны…” ([27], см. также [28 – 29]).

И еще вывод Б. Соколова: “Согласно нашей оценке, сделанной на их основе, потери советских Вооруженных сил убитыми и погибшими составили около 27 миллионов человек, что почти в 10 раз превосходит потери вермахта на Восточном фронте. Общие же потери СССР (вместе с мирным населением) составили 40–41 миллион человек. Эти оценки находят подтверждение в сравнении данных переписей населения 1939 и 1959 годов, поскольку есть основания полагать, что в 1939 году был весьма значительный недоучет мужчин призывных контингентов. На это, в частности, указывает зафиксированный переписью 39-го года значительный женский перевес уже в возрасте 10–19 лет, где чисто биологически должно быть наоборот” [30].

Незнание своего прошлого мешает строительству своего будущего. Так возникает “колея” движения, поскольку ошибки прошлого переходят в ошибки настоящего. В принципе мы все время живем частично в прошлом, частично в будущем, и прошлое чаще все побеждает.

СССР болезненно входил в такую новую эру своего развития. Брежнев “угасал”, а потом Андропов тоже, зато “расцветали” информационные и виртуальные потоки, которые были контр-потоками [31]:

– “Андропов с трудом вставал из-за стола. Когда он шел, его поддерживали два охранника. Глубоко усталый человек, он с трудом исполнял свои функции. Из пятнадцати месяцев, отпущенных ему после избрания генсеком, проработал только восемь. Вместо него генеральным секретарем избрали Черненко, и во главе государства оказался столь же безнадежно больной человек. Охрана постоянно выводила его в комнату отдыха, там врачи установили кислородной аппарат, помогавший ему дышать. Черненко цеплялся за жизнь, бодрился. Но к концу 1984 года он уже не каждый день приезжал в ЦК. И то просиживал всего несколько часов”

И еще: “Дочь Никиты Хрущева, Рада Аджубей, со знанием дела говорила, что уже через пять лет, проведенных на политическом Олимпе, хозяин страны теряет представление о реальной жизни. Сталин руководил страной три десятилетия, Хрущев — десять лет, Брежнев — восемнадцать”.

Все это отражает “расхождение мозгов” правителей и населения, поскольку они постепенно становятся людьми с разных планет. Даже когда и те, и другие действуют из самых лучших побуждений, они не могут достичь позитивных результатов.

Кино может закреплять и ухудшать ситуации. Центр Нормана Лира, проанализировав, жанр криминального кино, например, приходит к таким выводам: “криминальный жанр влияет на общественность в получении полиции еще большей власти, чем они имеют: не подчиняться правилам и нарушать наши права” [32]. И действительно, можно вспомнить, что детективы в своих расследованиях практически всегда выходят за рамки законности, оправдывая это благими намерениями.

Государство умеет управлять страхами, чтобы заставить людей подчиняться. В КГБ один из таких процессов управления другими получил название “профилактики”. Люди получали предупреждение о неправильности, и в ответ меняли свое поведение. Вот как выглядит работа этого механизма, когда один страх распространяется на всех:

– “Когда граждан, склонных к непослушанию, можно заставить проявлять лояльность, а те, кто смотрят на них повторят их поведение из-за ощущения отсутствия альтернатив, все получают картинку “преувеличенно лояльности”, которая усиливает и удерживает статус кво” [33];

– “Профилактика не была направлена на высоко мотивированных диссидентов или националистов. Советские правители рассматривали их вне профилактического лечения, делая из них жертв, высылая, сажая или уничтожая. Профилактические предупреждения предназначались для помощи до этого “здоровым” людям, которые находились в опасности сойти с тропы конформизма. Если ими не заниматься, эти люди могли стать последователями врагов или сами стать врагами в будущем. Во время проведенное вмешательство могло спасти их. Они были подходящими случаями для работы” [34];

– “Превентивное предупреждения были скорее щитом советского государства, а не мечом. Их основой были агент КГБ и сеть информаторов. Сеть осуществляла надзор над обществом и посылала сигналы об индивидуальном поведении в КГБ, на которые система профилактики могла реагировать. Она делала эффективным, по крайней мере несколько десятилетий, полицейское государство, основанное на отслеживании и предупреждениях, а не на массовом терроре. Однако стабильность этой системы зависела от постоянной бдительности. Если КГБ отставлял свой щит, общество могло взорваться в любой момент” (там же).

Сегодня управление страхом повторяется и в более простых формах, а не только в кино или с помощью “щита” КГБ. В российской школе это назвали политической контрпропагандой [35]. Все это возникло из-за обеспокоенности власти в омоложении протестов. А из каждого такого молодого человека потом вырастает взрослый с такими же представлениями. Вот некоторые примеры, которые получают распространение в связи с распространением протестной активности среди молодежи.

К школе привлечено внимание, так как считается, что введенное столь юном возрасте может остаться в памяти надолго. Например, такое: «На уроке русского языка учительница предложила всем надеть форму юнармии и списать с экрана письмо военнослужащему на розданных листочках, с предварительно нарисованными кем-то танками и самолётами. Дочь единственная отказалась. Горжусь. Вечером побеседовали хорошо…» [36].

Или такие стихи дети разучивают в садике [37]:

Президент наш энергичен,

образован он отлично.

Знает воинов-бойцов,

наших дедов и отцов...

***

Родину мы охраняем,

Преданно ей служа.

И любого террориста

Не пропустим никогда!

***

Никого мы не боимся

И с любым врагом сразимся.

Богатырские законы

Нам давно уже знакомы.

***

Мы поем для вас сегодня,

И мотив у нас один,

С 23 вас поздравить

Очень-очень мы хотим!

Это попытка ввести в мозги ответы на еще не заданные вопросы. И когда вопросы появятся, ответы их уже будут ждать. Но сделано все как-то уж очень коряво…

Мир ушел от сложных книг и фильмов, о которых нужно думать, чтобы их понять. Сегодня мир больше занят тем, чтобы отвлечь или успокоить массовое сознание. Это фильмы ужасов или детективы. Вечером человек настолько сильно находится в этой реальности, что странным образом на следующий день даже не может вспомнить название фильма, который, не отрываясь, смотрел.

Есть фильмы, ускоряющие реальность, там все происходит быстро. И смерти, и победы подаются зрителю на блюдечке. И есть фильмы, замедляющие реальность, требующие подключения мозгов зрителей. Из последних таких фильмов – британский “Раскопки” – “Dig”. Если заглянуть за кулисы, то проделана очень серьезная предварительная работа именно сценаристкой М. Буффини. Это время после ухода Рима с британских островов. Они считались темными веками, а тут на раскопках находят культурно насыщенные предметы искусства, что опровергает идею темных веков [38]. Факт этих раскопок, как и люди, в них участвующие полностью реален.

Мы не упомянули о времени раскопок – это начало второй мировой войны. Именно об этом говорит и М. Буффини как о связке с сегодняшним днем. Все происходит “в прекрасное лето 1939, когда мир находится, когда мир находится на грани чего-то ужасного. Никто не знает, каким будет будущее, кроме того, что приближается нечто реально плохое. Когда мы снимали фильм, мы не знали, что послепроизводственный этап пройдет в локдауне, что реально индустрия закроется. Никто не мог предположить то, что произойдет. Есть такое же чувство и сейчас, что будущее внезапно становится очень хрупким” [39].

И еще: “Я люблю истории о “чужаках”, о людях, которые действуют по своей собственной правде и поддерживают свое достоинство в условиях в условиях отсутствия в их руках власти”. Это она говорит об одном из главных героев, который и сделал это археологическое открытие, но потом приехали люди из Британского музея, которые принялись отодвигать его в сторону (см. также [40]).

Кино призвано упрощать мир, именно поэтому его любит пропаганда. Но этот фильм, наоборот, привносит сложность в наше понимание мира, делая его гораздо более многослойным, чем он был до этого.

Можно описывать мир с помощью такого же сложного инструментария, а можно идти по пути упрощения. А. Архангельский, например, видит принципиальное расхождение действительности вокруг и попытки ее описать с помощью понимания и инструментария вчерашнего дня: “Возьмем совсем другую область человеческой деятельности – экономику. Здесь с начала года зазвучали социалистическое нотки: “нормализация цен”, “предельные цены на продукты”, “сдерживание цен”, “фиксированные цены”, “выравнивание ценовой ситуации на рынке”. Адресная помощь уязвимым слоям населения – обычная практика во время кризиса. Но разве могут быть “норма” и “предел” по отношению к ценам? Какое может быть “выравнивание цен” при капитализме? Цену определяет рынок, искусственное регулирование приведет к дефициту – нам ли не знать этого урока? Из официальных объяснений можно понять, что “наши”-то цены вели себя хорошо, просто зарубежные вредят – не дают “нашим” падать!.. В каждой из этих фраз – нежелание посмотреть в глаза реальности, признать, что в 1991 году у нас произошла буржуазная революция и уже 30 лет мы живем при капитализме, а, стало быть, являемся частью глобального рынка, и нет никаких “мы” и “они”. Вместо этого мы наблюдаем попытки загипнотизировать, заговорить реальность – с помощью тех же слов. “Жёсткая посадка” в значении крушение самолета, “задымление” в значении пожар, “хлопок” в значении взрыв. Был “завоз коронавирусной инфекции”, а теперь “занос”. Всегда виноват кто-то другой. Выяснилось, что в протоколах, которые оформляют сегодня на протестующих, интернет называют вот так: “информационно-телекоммуникационная сеть “интернет”…” Что за безжизненный монстр?.. Почему нельзя по-простому? Это – опять-таки! – попытка с помощью “языка постановлений” скрыть от самих себя, что интернет сегодня и есть наша общая реальность, в которой живут в том числе и те, кто эти протоколы составляет” [41].

Массовые технологии всегда будут трансформировать массовое сознание. Железные дороги и телеграф сделали из нас свидетелей далеких стран и событий.

Интернет открыл право на свои действия еще одной реальности – массового сознания. Технически обеспечив независимые от традиционных медиа новые потоки, интернет привел в нашу жизнь в больших масштабах конспирологию и фейки. Они были всегда, но соцмедиа подняли их на более широкий охват населения, тем самым сделав действующим инструментарием современной политики. При этом суть не в том, сколько авторов оказывается задействованным, даже один годится, если эта идея подхвачена и взята на вооружение массовым сознанием.

Первый прорыв в массовое сознание, который произошел извне, это массовая литература и культура. Массовое сознание тогда получило свою нишу наравне с высокой культурой. То ли это случилось по чисто коммерческим интересам, чтобы создать тиражи, то ли сознательно массовое сознание стали уводить за собой. Кстати, романы появились, когда появилось свободное время, а не все время было рабочим, как в прошлые века.

Потом комиксы пытались заменить книги. Комикс – это переход от отображения мыслей к отображению действий. Супергерой – это максидействия, но не максисмысли. Но тем самым он становится интересен множеству людей, получая суперпопулярность. Сегодня в эту сферу ушли сериалы, которые опираются на старые серии комиксов с их героями. Они оказались проверенными временем, поэтому в их возрождение в новых форматах готовы вкладывать деньги.

Интересно, что комиксы в свое время выполнили функции спасения массового сознания от депрессии в США. Неужели мир снова опустился в депрессию, которую надо лечить уже современными методами.

Идеология и религия работают с массовым сознанием, но это как бы “вершки”, именно массовая культура реально вскрыло условную “голову” массового сознания, продемонстрировав его реальные интересы, причем сделано это было одновременно и за счет финансирования со стороны населения.

Соединение массового сознания с техническими платформами создало и новое информационное пространство, и новые типы угроз. Мы реально получили информационные угрозы, на которые не умеем реагировать. Честно говоря, создается четкое впечатление, что индивидуальное сознание просто не в состоянии этого сделать. Ведь известно, что главным в продвижении фейкового контента являются сами пользователи.

М. Виласенор называет 2020 год – годом дезинформации и пишет: “QAnon и связанные с ним теории больше не остаются на периферии Интернета. Активированные частично пандемией, которая переместила мира в онлайн, сообщества QAnon, которые могут включать миллионы американцев, появились на базовых платформах – Reddit, YouTube, Instagram, Facebook и Twitter. Сторонники часто появлялись на президентских ралли и протестах с флагами, шапками и рубашками QAnon. Признавая растущую реальную опасность дезинформации, распространяемой сторонниками QAnon, ФБР предупредило в конце мая, что QAnonпредставляет собой внутреннюю террористическую угрозу” [42].

Ассоциация профессионалов информации в своем отчете за 2020 год пишет о когнитивной безопасности, задавая ее следующим образом: “Когнитивная безопасность является областью, связанной с влиянием и защитой от влияния больших групп пользователей медиа и ее потребителей в онлайне и офлайне. Хотя когнитивная безопасность возникла из социального инжиниринга и обсуждения социального обмана в компьютерной сфере безопасности, она имеет несколько принципиальных отличий. Когнитивная безопасность фокусируется на а) эксплуатации когнитивных предубеждений в больших общественных группах, б) социальном влиянии как цели, в) формальном и квантитативном измерении” [43].

Когнитивные структуры нужны для выстраивания моделей убеждения. Наши мозги – это поле для воздействия. Такими они были во все времена. Религия и идеология, хоть и далеки сегодня, но это наше время, сформировавшее современный типаж человека. Человека, выводимого из Книги и привязанного к ней на всю жизнь, которая является монологической коммуникацией. Соцмедиа отрицают монолог и авторитеты.

Но соцмедиа становятся главными источниками проявления активности массового сознания, в результате в симбиозе с ним мир погрузился в конспирологию и фейки.

Отсюда возникла потребность обучению совершенно новой дисциплине – медиаграмотности, что говорит о возрастающем статусе медиа, которые стали в определенной степени независимым от государство игроком в сфере влтиняие на наши мозги.

Исследователи корпорации РЭНД акцентирует и такое: “Ответственное взаимодействие с информационной экосистемой лежит не просто в потреблении информации. Оно также касается создания, обмена и избирательного выделения контента. Стандарты в этой категории фокусируются на ответственности индивидов по отношению к предупреждению и мониторингу воздействия того, как разделяемая информация может повлиять на виртуальный и реальный миры” [44].

Виртуальный мир может открывать в наших мозгах глубоко спрятанные страхи и ожидания. Это прибежище мифов, которыми массовое сознание объясняет мир вокруг.

Мифы важны для общества, они дают ему понимание себя и других. Р. Барт считает сталинский миф более бедным, чем мифы буржуазные: “левые мифы бедны, бедны по своей природе. Они не могут размножаться, поскольку делаются по заказу c ограниченными, временными целями и создаются с большим трудом. В них нет главного – выдумки. В любом левом мифе есть какая-то натянутость, буквальность, ощущается привкус лозунга, выражаясь сильнее, можно сказать, что такой миф бесплоден. Действительно, что может быть худосочнее, чем сталинский миф? В нем отсутствует какая бы то ни было изобретательность, использование его поражает своей неуклюжестью, означающее мифа (чья форма, как мы знаем, бесконечно богата в буржуазной мифологии) совершенно не варьируется, все сводится к бесконечно однообразной литании.

Это несовершенство, по моему мнению, обусловлено природой “левых сил”: несмотря на свою расплывчатость, термин “левые силы” всегда определяется по отношению к угнетенным, будь то пролетариат или жители колоний. Язык же угнетенных всегда беден, монотонен и связан с их непосредственной жизнедеятельностью; мера их нужды есть мера их языка. У угнетенных есть только один язык – всегда один и тот же – язык их действии; метаязык для угнетенных – роскошь, он им недоступен. Речь угнетенных реальна, как речь лесоруба, это транзитивная речь, она почти неспособна лгать; ведь ложь – это богатство, ею можно пользоваться, когда есть запас истин, форм. Такая присущая языку угнетенных бедность ведет к возникновению разреженных, тощих мифов; эти мифы или недолговечны или поражают своей нескромностью: они сами выставляют напоказ свою мифичность, указывая пальцем на собственную маску, и маска эта едва ли является маской псевдофизиса, ведь псевдофизис тоже роскошь, угнетенные могут лишь взять его напрокат; они не способны очищать вещи от их действительного смысла, придавать им пышность пустой формы, готовой заполниться невинностью мнимой Природы. Поэтому можно сказать, что в некотором смысле левые мифы всегда искусственны, вторичны, отсюда их неуклюжесть” [45].

Мы попали в цикл перехода устройства нашего мира со сменой целей и соответствующей сменой инструментария воздействия. Когда-то телевизор победил кино, сегодня – соцмедиа победили телевизор. Хотя и то, и другое направлено на воздействие на разум, однако происходит явный переход от модели “коммуникации, идущей ко мне” к “коммуникации, идущей от меня”. Сегодня главную угрозу миропорядку несут не ракеты или атомные бомбы, а информационные и виртуальные потоки, которые могут менять этот мир вне нашего осознавания и желания. Мы завтра можем проснуться в ином мире, даже не заметив этого, так естественно произойдет эта трансформация.

Пока есть война мозгов, не нужна война оружия. Когда чьи-то мозги начнут проигрывать, рука потянется к ружью, поскольку исчерпались силы и аргументы. Так что развивайте мозги, это оттянет применение силы…

Литература

rezonans.kz

Возврат к списку

Другие материалы автора