ЭПОХА «БЕСПЛАТНЫХ ЗАВТРАКОВ»
Александр Механик
Рецензия Александра Механика посвящена книге Джоэля Мокира «Рычаг богатства: технологическая креативность и экономический прогресс», русское издание которой осуществил Институт им.Гайдара. В рецензии рассматривается предлагаемая Дж.Мокиром авторская оценка влияния инновационных подходов и технологических факторов на экономический прогресс. В частности, согласно Дж.Мокиру, именно благодаря технологическо-инновационному фактору, являющемуся одним из основных залогов шумпетеровского экономического роста, была обеспечена – при прочих равных условиях (ceteris paribus) – неадекватная реальным издержкам динамика развития, так называемый «бесплатный завтрак». Впрочем, упомянутая эпоха уже близится к завершению.
Экономический рост, опирающийся на технологический прогресс, возможен, если ему обеспечены конкуренция, свобода творчества, терпимость, интерес, рациональность. А со стороны государства поддержка и невмешательство, опора на науку
Основной показатель успеха той или иной страны — экономический рост, который ее политическая и экономическая система способна обеспечить на продолжении значительного времени. Как отмечает Джоэль Мокир, существует несколько причин экономического роста.
1. Рост благодаря увеличению объема капитала, или, как его называет автор, соловианский рост (в честь Роберта Солоу, изучавшего это явление).
2. Рост благодаря коммерческой экспансии, или, по Мокиру, смитовский рост (по имени Адама Смита, исследовавшего влияние торговли на рост.
3. Рост благодаря эффекту масштаба или размера, за счет величины и роста населения.
4. Рост благодаря увеличению объема знаний, в первую очередь за счет технического прогресса. Такой рост автор называет шумпетерианским в честь Йозефа Шумпетера, исследовавшего влияние инноваций на развитие общества.
Именно шумпетерианский рост является ключевым для объяснения экономического роста в последние столетия истории человечества. Мокир называет его «бесплатным завтраком», то есть экономическим ростом за счет роста выработки, несоизмеримым с издержками и усилиями, потребовавшимися для его осуществления. Размер этого «завтрака» сильно различался в разных странах в разные периоды их истории, поскольку сильно различалась креативность населяющих ее людей. И это первая загадка экономической истории человечества.
Есть еще несколько загадок шумпетерианского роста, разгадку которых историки ищут по меньшей мере несколько столетий. Во-первых, в чем источник имевшей место технической креативности. Во-вторых, почему античная эпоха в Европе, продемонстрировав небывалые достижения в гуманитарных науках, столь слабо представлена в технике. В-третьих, почему в то же время Древний Китай в течение многих эпох демонстрировал вершины технологической креативности, став величайшей экономической державой древности, ближе к нашим временам вдруг потерял это качество и удовольствовался ролью экономической окраины мира. Наконец, почему в Европе именно Британия стремительно стала технологическим лидером уже в XVII веке и столь же стремительно утратила это лидерство в конце XIX века. Ответ на эти вопросы важен не только для историка, но и для практического политика, желающего обеспечить устойчивый экономический рост своей страны.
Автор отмечает, что у экономистов, изучающих связь технологического и экономического развития, существует традиция, которой придерживался и Шумпетер: считать, «что изобретения не всегда сопряжены с инновациями и что именно инновации привносят в капитализм элемент динамики». Но, по мнению Мокира, в современном мире инновации и изобретения практически неразделимы, а обеспечение остальных видов экономического роста становится все более затруднительным.
В конце ХХ века стало модным ругать понятие «прогресс», но автор книги встает на его защиту, излагая историю технологических изобретений от античных времен до начала XIX века как историю непрерывного и нарастающего прогресса.
Это позволяет Мокиру выявить ряд особенностей исторического развития, которые не согласуются с широко распространенными взглядами. Например, поставить под сомнение имидж «темности», присвоенный Средним векам, особенно раннему их периоду, в эпоху Возрождения. Как замечает Мокир, именно «в эпоху раннего Средневековья… Европа сумела преодолеть ряд технологических барьеров, перед которыми спасовали римляне» и тем самым подготовиться к назревавшей промышленной революции. В античные времена благосостояние элиты поддерживалось трудом рабов, а существование низших классов обеспечивалось государством, которое было гарантом «хлеба и зрелищ». Ослабление государственной власти в раннее Средневековье оставило жителей Европы наедине с природой, что, возможно, и было причиной того, что самые креативные из них стали искать способы ослабления зависимости от ее капризов. Это, к слову, отличало Европу от процветавшего тогда исламского мира, который сумел заимствовать многое от окружавших его народов, но не проявлял в достаточной мере самостоятельной технологической инициативы. Возможно, наступление монголов с востока, опустошившее значительную часть мусульманского мира, и реконкиста на его западе так ослабили мусульманский мир, что он потерял присущий ему до этого динамизм. Возможно, свою роль сыграла религия: как замечает автор: там, где ислам впадал в мистицизм, христианство искало рациональные основания.
Но какое именно христианство? Со времен Вебера принято считать, что именно протестантизм в наибольшей степени отражает дух капитализма с присущим ему экономическим динамизмом, основанном в том числе на технологическом прогрессе. Мокир же показывает, что если протестантизм и сыграл позитивную историческую роль, то, по крайней мере, не на начальном этапе своего становления, когда «влияние Реформации на темп технического прогресса, возможно, в целом было негативным. Для инноваций важно не только во что индивид верит per se, но и то, в какой степени общество терпимо к отклонениям и нонконформизму». Более того, протестантизм в пору своего становления в своей нетерпимости к нововведениям далеко опережал католицизм.
Возможно, именно подобная религиозно-идеологическая нетерпимость и стала причиной «остановки» Китая в его развитии, когда в начале XV века император Хунси приказал уничтожить весь флот и прекратить любые контакты с иностранцами, — и уверенная в своем непреходящем величии империя прекратила развиваться. Автор отмечает, что в децентрализованной Европе с ее разнообразием стран и, соответственно, подходов к способам экономического развития, такой факт был невозможен — в отличие от высокоцентрализованного Китая, где почти все зависело от воли одного человека. И даже если бы в какой-то европейской стране нашелся руководитель, запретивший из идеологических или религиозных соображений ее развитие, этим бы немедленно воспользовались другие государства, чтобы оторвать от такой страны все, что возможно, — как это произошло с дряхлеющей Испанией. Изолированный в те времена от остального мира Китай мог до XIX века избегать подобной участи. Но затем и его достигли предприимчивые и агрессивные европейцы и американцы. И только открывшись миру и пройдя через сопутствующие этому революционные потрясения, Китай вновь получил возможность реализовать свой потенциал. А в Европе консерватизм в одной стране уравновешивался революционными изменениями в других. И не случайно, по мысли автора, наибольшее развитие капитализм на своей начальной стадии получил в раздробленной Италии. Чему немало способствовала конкуренция между городами-государствами.
Но весь технологический и экономический прогресс до середины XVIII века не нес в себе революционных изменений, стиль жизни и производства не менялся настолько, чтобы люди почувствовали радикальные перемены, он только подготавливал Европу к промышленной революции. Как пишет Мокир, «европейцы постепенно осознавали бесконечные возможности техники по повышению людского благосостояния и начали понимать, что, превратив перемены в образ жизни, можно получить доступ к бесконечному потоку бесплатных завтраков».
Ключевым изобретением эпохи промышленной революции стало создание Уаттом паровой машины, которое Мокир в соответствии со своей классификацией относит к макроизобретениям, ставшим возможными благодаря постепенно накапливавшемуся потоку более мелких изобретений. Но именно макроизобретения обеспечивают технологический и экономический прорыв. Конец XVIII — начало XIX века характеризуется большой совокупностью макроизобретений, вот почему это время стало промышленной революцией.
Мокир отмечает несколько важных особенностей подхода Уатта к промышленному творчеству, отличавших его от изобретателей-предшественников. Причем особенностей, сознательно им культивируемых, суть которых так сформулировал один из исследователей его творчества: «снизить издержки, минимизировать износ механизмов и выжать последнюю каплю “пользы” из последней струйки пара, поступающей в машину». А сам Уатт писал о себе (правда, в третьем лице): «Его мысли были обращены к созданию столь же дешевых, сколь и хороших машин». Это можно назвать сутью победившего капиталистического подхода к изобретательству, которое отличало людей, подобных Уатту, от предшественников: не просто изобретательство, существовавшее всегда, а экономически рациональное изобретательство, которое, собственно, и можно назвать шумпетерианской инновацией. Как замечает Мокир, «технический прогресс зависит от той степени, в которой Homo creatives вместе с тем Homo economicus».
Одна из важнейших проблем технологического развития – степень зависимости технологий от достижений науки. Насколько они взаимосвязаны. Мокир показывает, что в эпоху Средневековья и в ранний период промышленной революции эта связь была слабой, если вообще существовала. Тем более что и сама наука еще находилась в зачаточном состоянии. Изобретатели были, скорее, людьми с опытом и технологическими навыками, чем людьми с научными знаниями. Да и ученые, даже такие великие, как Ньютон, не очень интересовались техникой. Ситуация начала меняться в XIX веке. Достижения Ньютона, Лейбница, Карно и многих других основателей современной науки открыли возможность проводить расчеты и предвидеть последствия тех или иных технических нововведений. И это как раз и положило конец британскому доминированию в технике. Созданные к тому времени в Германии и Франции университеты нового типа, построенные на связи технического и научного образования, позволили этим странам, особенно Германии, в конце XIX века вырваться вперед в техническом и экономическом соревновании. В то время как в Британии «система использования молодых естественных наук тормозилась традициями любительства и дилетантизма». Свою роль играла и традиция отстраненности британского государства от решения научно-технических задач, тогда как в Германии и Франции государство стало оказывать научно-техническому прогрессу всяческую поддержку. Как замечает автор, к 60-м годам XIX века «любительский» этап в истории техники подошел к концу. Промышленная революция, связанная с именем Британии, завершилась.
Мокир детально рассматривает влияние самых разнообразных факторов на технический прогресс, от демографических до идейно-политических и религиозных. И в отношении почти каждого приходит к выводу об их амбивалентности: они могут как ускорять, так и тормозить технологический прогресс — все зависит от их удачного сочетания. Однако можно, подводя итог его анализу, выделить несколько однозначно позитивных факторов:
— наличие конкуренции на всех уровнях: от конкуренции между изобретателями до конкуренции между странами;
— свобода творчества;
— терпимость общества и «сильных мира сего» к странностям и нонконформизму креативных людей, их материальное и моральное поощрение;
— рациональность идейно-политических и религиозных основ общественной жизни;
— интерес общества к технологическим изобретениям, наличие бизнеса, готового к риску во имя их развития;
— тонкое сочетание государственного невмешательства и государственной поддержки;
— связь, взаиморазвитие и взаимоподдержка наук и технологий, ставшие особенно актуальными в наше время.
А если совсем коротко, то это конкуренция, свобода творчества, терпимость, интерес, рациональность. А со стороны государства поддержка и невмешательство, опора на науку.
«Эксперт» №36 (955)
http://expert.ru/expert/2015/36/epoha-besplatnyih-zavtrakov/
Возврат к списку